возмущения.
— Да по какому праву вы со мной так разговариваете?
— По тому самому, что свою зарплату ты получаешь благодаря мне. Или вас не учат с благотворителями вежливо общаться?
От услышанного у меня челюсть падает до пола. Благотворитель? Кирилл? Серьёзно? Или это он на понт просто его взял?
Глаза охранника начинают метаться по лицу Кирилла, видимо, пытается вспомнить.
— А кто вы? Вы же не представились, — бормочет в ответ толстяк.
— А я и не должен представляться. Ты меня в лицо обязан знать.
— Извините…я новенький.
Мне даже уже жалко беднягу.
— Поднял свою задницу быстро и проводи нас к мальчишке.
Кирилл отступает назад, охранник мог встать.
— А как мальчика зовут? Кого вести?
— Иван Беспалов, — отвечаю тихо.
Охранник морщит лоб, пытаясь вспомнить, но переспрашивать боится и уходит. Мы остаёмся ждать в холле.
— Ты благотворитель? — Не выдерживаю я.
Кирилл молчит. А меня почему-то бесит его молчание. Как задавать мне вопросы, ему можно, и я отвечаю, а сам о себе вообще ничего не хочет рассказывать. И меня накрывает.
— Неужели даже на этот вопрос сложно ответить? Или я для тебя не человек, чтобы со мной разговаривать?
Кирилл поворачивает голову, смотрит на меня.
— А тебя зачем знать об этом?
— Просто хочу.
— Просто даже кошки не е***тся.
— Боже, какой же ты грубый. Ты сам от себя не устал?
— А что было бы лучше, чтобы я сюсюкался со всеми как ты сейчас с охранником?
— Я не сюсюкалась.
— Конечно. Просто выпрашивала милость. Ещё бы отсосать ему предложила.
От его слов становится паршиво.
— Да пошёл ты.
Я замираю, мои глаза распахиваются, когда я осознаю, что сказала. Кирилл молниеносно оказывается рядом и рычит мне в лицо.
— Что ты сказала?
А у меня язык к нёбу присох, и я ничего не могу ответить. Только смотрю на него, задрав голову.
— Ты…
Но его на полуслове прерывает охранник, который появился в дверях.
— Можете пройти в комнату для посещений, только у вашего Ивана фамилия — не Беспалов, а Ильюшенко. Мать его на фамилию отца записала.
Кирилл отступает в сторону, и я выдыхаю. Следую за охранником. Значит, мать сына на отца записала, даже странно. Неужели проблески сознания были.
В приёмной комнате зелёные крашеные стены в цветочек, напольное покрытие, игрушки расставлены по местам. А на стуле сидит маленький черноволосый мальчик.
И мне не надо даже никакого теста на ДНК, чтобы узнать в нём маминого сына. У него её глаза так же, как и у меня. Серые, как будто бесцветные, одно время я даже ненавидела их.
— Ваня, привет!
— Привет, — голосок тихий, неуверенный.
Они примерно одного возраста с Ильёй, но между ними небо и земля.
— Я привезла тебе гостинцы. Хочешь?
Он кивает. Я подхожу ближе, присаживаюсь рядом и ставлю рюкзак на стул.
— А мой сын передал тебе человека-паука. Он тебе нравится?
Расстёгиваю рюкзак и вытаскиваю игрушку. Ваня протягивает руку с опаской, будто я могу его ударить за это.
— Держи. Теперь это твой друг.
— Нет. Это просто игрушка. У меня нет друзей, — слишком спокойно отвечает Ваня. А я едва сдерживаю слёзы, наблюдая за маленьким взрослым.
Глав 10
— Вы приехали забрать меня? — снова вопрос и снова этот спокойный голос. Будто у него всё хорошо. Другой бы ребёнок на его месте истерил и плакал, звал маму, но Ваня, будто всё понимает.
— Я… — теряюсь и не знаю, что сказать.
Ведь я его сестра, и должна быть рядом. Это необязательные правила, скорее моё внутреннее ощущение и понимание жизни. Именно так я понимаю словосочетание «крепкая и дружная семья», когда друг за друга горой и никакие неприятности не страшны. Но у меня сейчас нет возможности забрать его с собой.
— Я приехала тебя навестить. Но забрать… пока не получится…
— А мама не сможет?
Молчу несколько секунд, подбирая слова.
Внезапно подходит Кирилл и встаёт на колено перед Ваней.
— Твоя мама больна. Она сейчас за тобой прийти не сможет, — он говорит серьёзно. Не сюсюкается. Как со взрослым.↓И Ваня молча кивает. Кирилл протягивает руку ему, маленькая ладошка тонет в здоровой руке. Они пожимают руки, как взрослые настоящие мужчины.
Я всегда удивлялась особенности Кирилла находить общий язык с детьми. Он был прекрасным отцом, с Ильёй у них была какая-то телепатическая связь. Сын понимал его с полуслова и слушался. Поэтому я была удивлена, когда Илья не ушёл в свою комнату, а заступился за меня.
— Что тебе привезти в следующий раз? — Спрашивает Кирилл.
— Бургер, — глаза Вани загораются интересом. — Я его никогда не пробовал.
— Хорошо. Привезу.
Они ещё немного разговаривают, но, когда охранник показывает на часы, они прощаются. А я ругаю себя, что так и не призналась ему, что я его сестра.
Идём по тропинке к машине. Кирилл идёт первым. Шагает уверенно, как и всё, что он делает в своей жизни.
Даже изменяет уверенно, — усмехаюсь. — Как будто это нормально так себя вести.
Садимся в машину.
— Где здесь шиномонтажки? — спрашивает Кирилл.
— Не знаю, я здесь шесть лет не жила. Посмотри в дубльгисе.
Он несколько минут смотрит в экран телефона и, судя по матерку, очень недоволен.
— Что? — невольно спрашиваю его.
— Ничего. Заночевать придётся тут. Ни одной шиномонтажки, которая работала бы после восьми.
— Это не город.
Кирилл давит педаль газа и внедорожник плавно трогается с места.
— Где гостиницы находятся ты, естественно, не знаешь.
— Совершенно верно, — отвечаю в тон ему.
Мы едем к выезду из посёлка. Здесь находится автосалон, шиномонтажка, кафе и небольшая гостиница для дальнобойщиков.
— Заночуем здесь, а завтра с утра поедем. Без запаски по такой дороге опасно ехать, — наконец, объясняет Кирилл.
Нас проводят в маленькую спальню с одной двуспальной кроватью.
— А что на две кровати мест не было? — ворчу недовольно.
— Мы муж и жена, — отвечает Кирилл.
— Которые не спят вместе, — добавляю я.
Он проходит в центр комнаты и осматривается.
— Это легко исправить.
— Нет уж. Увольте. Спи со своей Наташей дальше. Можешь даже жениться на ней вместо меня. Развод мне только дай.
— Всё ещё бесишься? — Садится на кровать и смотрит на меня пристально.
— Нет, блин радуюсь, что у меня муж-бабник.
— Почему тебя это задевает?
Его вопрос вгоняет меня в ступор. Действительно почему? Я его не люблю. Даже больше — ненавижу. Хочу с ним развестись. Пусть делает что хочет. Но на самом деле в душе маленький червяк по прозвищу ревность уже прогрыз не одну дыру в сердце.
— Просто… это ненормально. Не по совести. А вообще,
