«Где здесь выход!» Коля с кара спрыгнул, споткнулся, упал и пополз к противоположной стене. Кар — влево. Уперся передним гробом в стену, тот наехал на второй, хрустнул и соскользнул с платформы. От удара треснувшая крышка развалилась, и из гроба показался покойник. Коляна от страха стошнило. Он посмотрел туда, откуда падал свет, и разглядел только голые ноги идущего в его сторону человека, и услышал раскатистый, усиленный эхом, голос: «Вернись, несгоревший! Выхода нет!» Тут Колян отключился.
Пришел он в себя в скорой. Рядом сидел Егор, печник, и рассказывал: «В кабаке неподалеку пожар был под утро. Мужик, бухой крепко, еле выбрался и бежать, куда глаза глядят. Через поле и к нам. Как внутрь попал, не помнит. Упал за печами. Он как вышел, я сразу понял, что не наш клиент, но обосцался еще раньше. Ну, дал ему в бубен. А он все причитал: «Я не сгорел! Не сгорел!» Пока я штаны снимал, он ушел. Я ему кричу: «Вернись, несгоревший, там выхода нет!» Пошел за ним, а там ты в блевотине, и бабка из разбитого чемодана торчит». В тот же день Николай уволился. Теперь же, если речь заходит про смерть и про всё такое, он говорит: «Я в свое время в крематории работал. Но ушел… Не моё это».
Колодец
Наконец мы докопали до бетонной стенки колодца. Останавливаю руку в сантиметре от серо-коричневой поверхности. Чувствую, камень нас презирает. За то, что мы нагло обнажили его, пробив эту штольню, и за то, что наше хилое воображение беспомощно перед тайной, спрятанной в его нутре. Он отвечает на нашу дерзость неизвестностью, сочащейся сквозь мельчайшие поры. Что там на самом деле? Детский скелетик в толще песка, прикрытый истлевшим тряпьём? Или?
Шепчу, боясь за громким словом не расслышать какой-нибудь важный звук:
— Ирфан, думаешь, она здесь?
— Здесь она, здесь. Чуть ниже, чуть выше, — Ирфан отвечает вполголоса; шёпот не для его баса. Вокруг всё сырое и пахнет тревогой — земля, бетон, скользкая глина. — Давай отбойник.
Дёргаю верёвку стартера. Отбойный молоток стрекочет, мешая вслушиваться в шевеление страха за спиной. Ирфан берёт молоток и нацеливает пику в крохотную выбоинку в виде сердечка. Отбойник сначала робко цокает, потом бодро напрягается и жалит стенку. Камень плюёт в нас крошкой: «Да подавитесь!»
…
Что за жизнь шла за забором, мало кого беспокоило. Слухи разные ходили. Кирпичные столбы, между ними — два ряда бетонных блоков, выделанных под скальную фактуру, и поверх металлическая изгородь: три слеги — две, поуже, ближе кверху и одна широкая снизу — и частые прутья, увенчанные шариками. Виноград, обвивший изгородь лозами и побегами, каждое лето притягивал туристов и отдыхающих тугими белыми гроздями, прикрытыми густой листвой. Говорили, что в некоторых ягодах размером с дикое яблоко можно увидеть светящееся детское личико. Будто девочка лет пяти-шести улыбается. Каждый, разумеется, выдавал себя за свидетеля такой находки. Считалось, что нашедшим выпадает несказанное счастье. Но что после случалось со «счастливчиками», толком никто не мог рассказать.
…
«Нет, возвращаться — немыслимо! Тропинка, как кардиограмма на склоне горы. И скользкая после дождя, будто маслом полита. Карабкаться по ней? Увольте! Я спустился-то едва. Тем более вот-вот стемнеет. Вершины гор по ту сторону долины ещё ярко освещены солнцем, но внизу уже сумерки. Серые, зябкие. Поди разбери, куда дальше идти. Ровная, горизонтальная площадка. С трёх сторон высокие стены, поросшие жимолостью. Сквозь листву и тонкие лианы кое-где различимы жёлтые островки мха на тёмно-серых бетонных блоках. Вниз дороги нет. Под ногами гравий. Чистый, как только что насыпали. Откуда? А, стоп! В левом углу, на стене, что поперёк склона, лианы редеют. Что здесь? Калитка! С виду тяжёлая — плотно сбитые широкие морёные доски, на красных накладных петлях. Заперта ведь наверняка. Посмотрим…»
…
Храповы и Юнусовы с незапамятных времён жили соседями на горе — двор в двор. На тесном плато приютились два одноэтажных белых дома под шифером, курятники, кривые огороды и куцые виноградники, террасами зацепившиеся за склон. Когда Олег Храпов женился на Диляре Юнусовой, ветхий плетень между дворами снесли, и на свадьбе там уже столы стояли. Напоминанием о границе остался только колодец — бетонная труба диаметром сантиметров шестьдесят, не больше. Пробурили, ещё когда дома строили — для технических нужд, — да так он и остался. Вода в нём для питья не годилась, да и надолго её не хватало. Черпанул раз-другой, и в ведре только песок с грязью.
После свадьбы решили новый забор поставить вдоль дороги. Автобусы, машины снуют весь день туда-сюда и отдыхающие шляются — отсюда море и город внизу видны, как на блюдечке. Поначалу хотели поставить глухой, дощатый, но после одумались: что за вид будет? Как стройка всё равно.
…
Калитка открылась на удивление легко, гостеприимно скрипнув петлями. Сумерки сгустились. Куда дальше? Похоже, это те два домика, которые я видел с вершины. Иду по дорожке замощённой мелкими камнями. По обе стороны — огороды. Вот курятники. Женщина стоит. Что это с ней? Держит ведро — вот только выплеснула воду, да так и застыла.
— Эмм.. — Замолкаю. «Стоп, что этот смуглый сказал? Не говорить ни с кем». Стою, не знаю, что делать. «Так он об этом говорил, вообще?»
Рассматриваю женщину. Седая, кожа тёмная, как у моего нового горе-знакомого. Близко не буду подходить. Надо выбираться как-то. Если честно, хочется бежать. Захожу в дом справа. Темно. В одной из комнат тикают часы. Половицы недовольно прогибаются. Залипают от трения и встают на место уже за спиной. Кажется, что кто-то идёт следом. Кухня. Мать честная! За столом сидят два мужика. Не шевелятся. Один пальцами держит догоревшую папиросу. Другой пишет в тетрадке.
Что-то касается моей руки. Отдёргиваю руку и оборачиваюсь. Это смуглолицый.
— Мужик, опять ты? — выжидательно смотрю на сидящих за столом. — Как ты здесь… Блин! Как мы здесь оказались, — мой испуг переходит в удивление и злость. — Как тебя звать, говоришь? Инфаркт?
…
— Лоночка, отойди от колодца, — Роза поставила ведро с навозом и направилась к внучке. — Антон, — крикнула она мужу, — когда ты уже заколотишь эту дыру? Кто опять открыл эту крышку-то?
— Бабушка, пупсик, — Илона села на корточки и заглядывала в колодец.
— Лона, отойди! Слышишь! — Роза бросилась к колодцу.
Девочка опёрлась на край бетонной трубы, пытаясь рассмотреть упавшую игрушку. Туфелька скользнула по влажной глине, Илона потеряла опору и полетела вниз, отчаянно визжа. Гулкий всплеск. Роза добежала до устья колодца, но увидела только, как торчащие из
