подсмотрели, как Гённо пасет лошадей. Выгнав лошадей в поле, Гённо уселся в рощице, да только и [делал, что] читал стихи. С неба спустились мальчики в синих одеждах. Резвясь, [они стали] пасти лошадей. Когда стемнело, мальчики поднялись [на небо], а лошади, как клубы облаков, /16а/ собрались, склонив головы перед Гённо: будто камыш колышется [под ветром]!
[Соседи] очень удивились и доложили первому министру. Жена [первого министра], слышавшая их рассказ, почувствовала, [что все это] неспроста, и сказала:
— Этот юноша — человек не простой. [Вы уж], пожалуйста, не заставляйте [его делать] тяжелую работу. Оставьте [его] при доме и поручите [что-нибудь] полегче.
— Первый министр согласился [с ней] и позвал Гённо.
— Впредь ты будешь ухаживать за цветами, [что растут] в саду позади [дома], — сказал [он ему].
Гённо обрадовался. По ночам божественные мальчики приносили небесные цветы, высаживали [их], поливали и выпалывали сорняки. Не прошло и десяти дней, как цветы в саду пышно расцвели, /16,/ каждый цветок сиял и благоухал необыкновенно. А фениксы и журавли свили в этом саду гнезда.
Однажды первый министр вышел в сад полюбоваться цветами. Цветы, [каких он никогда] не видывал прежде, были в полном цвету.
— Сколько лет тебе и знаешь ли [ты] грамоту? — спросил [он] у Гённо.
— Мне уже одиннадцать лет, но грамоте [я] не смог научиться: рано осиротел, — до земли поклонившись, ответил Гённо.
Тогда первый министр сказал:
— Если ты хочешь учиться грамоте, то [я мог бы] научить [тебя].
— [Это мое] самое большое желание в жизни! — воскликнул Гённо.
Первый министр засмеялся и ушел [в дом].
В ту пору дочь На [все] собиралась полюбоваться цветами, [что росли] в саду позади дома, но, стыдясь присутствия Гённо, на разу /17а/ туда не сходила, А Гённо, проведав об этом, сказал первому министру:
— Прошло уже много времени [с тех пор, как я] покинул родные места и пришел в столицу. Если бы вы были так добры, что освободили [меня] от работы на три дня, то я [хотел бы] побывать [на родине].
Министр разрешил. Гённо поблагодарил [его, а сам остался в доме министра] и незаметно спрятался [в саду] среди цветов. Дочь На, услыхав, что Гённо нет [в доме], вышла в сад. [Будто птичка] порхая между деревьями, [она] сочинила стихотворную [фразу] и прочла [ее] вслух:
Цветы смеются перед балконом -
не слышно смеха.
Смысл этой фразы [такой]: [кажется, что] цветы, [растущие] перед балконом, смеются, но звуков [их смеха] не слышно.
И так как стихотворение было не закончено, Гённо, выбежав из зарослей цветов, /17б/ сказал вторую фразу:
Птицы плачут под [сенью] леса -
не видно слез![42]
А эта фраза значит: [кажется, что] птицы плачут под [сенью] леса, но трудно увидеть [их] слезы.
Дочери На стало стыдно, [она] отвернулась и ушла [в дом].
Тем временем ни король, ни его министры, ни ученые не могли разгадать, что заключено в каменном ларце, и, так как прошло уже много дней, [король] очень тревожился.
— Простой человек не сможет это узнать, — доложили ему министры. — Это под силу только незаурядному человеку, постигшему действия "инь" и "ян"[43] [во все] четыре времени [года].
— А кто в этом мире такой человек? — [спросил король].
/18а/ — Первый министр На Об знает законы Неба и Земли. [Он], конечно, проникнет [в тайну]! — сообщили министры.
Королю показалось [это] справедливым, [он] тут же призвал первого министра и сказал [ему]:
— Ты — [мой верный] подданный. Подобно каменному столпу [поддерживаешь ты] государство и, наверно, сможешь узнать, что лежит в каменном ларце. Поскорее раскрой [тайну ларца] и избавь от беды государство. А не сделаешь — тебе и [твоим ближайшим] девяти родственникам наказания не миновать!
Первый министр На не мог отказаться, взял каменный ларец и возвратился домой. Всю семью [охватили] страх и смятение. Дочь [министра] На несколько дней не могла ни есть ни пить, и на [ее] личике, [прелестном как] яшма, были написаны тысяча печалей и десять тысяч горестей!
[Однажды она стояла], прислонившись к окну, напротив зеркала, /18б/ а Гённо остановился перед окном и проговорил:
— Садовник, [которого ты видишь сейчас] в зеркале, может развеять твою тревогу!
Он ушел, а дочь На, [услышав эти олова], удивилась и выглянула. [Оказалось] — Гённо. [Его слова] показались [ей] странными, и [она] не поверила [в них]. А Гённо [спустя некоторое время] сказал ее кормилице:
— Я ведь [в самом деле] могу узнать, что спрятано в каменном ларце. Почему же наш первый министр [так] тревожится?
— Все господа и слуги в доме очень [встревожены]. Как [смеет] какой-то мальчишка болтать глупости! — рассердилась кормилица.
[Она] решила, [что Гённо сказал это] просто [так]. А Гённо каждый раз, когда встречал кормилицу, говорил:
— Меня считают маленьким и не изволят спрашивать. Но никто, кроме меня, не сможет угнать, [что находится в каменном ларце]!
[Наконец] кормилица, почувствовав, что неспроста [он это говорит], /19а/ доложила о его речах первому министру.
— Глупые речи малого ребенка! Как сможет он узнать? — не поверяв, сказал первый министр.
[Но] жена, [стараясь] убедить [его], возразила:
— Хотя Гённо и молод еще, однако дела [его] удивительны. Как бы там ни было, позовите [его] да послушайте, [что он] скажет. Прошу [вас]!
Первый министр подозвал Гённо [к балкону] и спросил:
— Ты говорил, будто можешь узнать, что содержится в каменном ларце. Правда ли это?
— [Да нет, я] сказал в шутку! — ответил Гённо.
Первый министр [ничего] больше не стал спрашивать и велел уйти. Гённо ушел. [Он выбрал] время, [когда] кормилица [могла его] услышать, и сказал [будто] сам себе:
— Вот если бы первый министр сделал меня [своим] зятем, то [я] бы сказал [ему, что находится в каменном ларце]. Но [он относится ко мне] с презрением: [даже в дом не пустил], спрашивал под балконом. /19б/ Разве не обидно?
А кормилица, услышав эти слова, позвала [его] и стала бранить:
— Ах ты глупый мальчишка! Зачем ты говоришь слова, за которые можешь поплатиться жизнью?!
— Правда, [я] еще очень молод и, конечно, есть разница между господином и рабом, но я ведь тоже сын янбана! Разве [могу я] смеяться над [таким] важным делом? — ответил Гённо.
Кормилица [уже] склонялась в душе [к тону, чтобы поверить его]
