Чхое чхун джон
Повесть о верном Чхое
ПРЕДИСЛОВИЕ
Сравнительно небольшое собрание корейских рукописей и ксилографов в Ленинградском отделении Института востоковедения АН СССР представляет большую научную ценность, так как содержит ряд замечательных письменных памятников корейской литературы, в том числе и до сих пор не опубликованных. К числу последних относятся рукопись анонимной средневековой (XVII в.) повести о корейском поэте Чхое Чхивоне (857-?) — *** ("Чхое чхун джон") — "Повесть о верном Чхое". "Повесть о верном Чхое" — одно из первых произведений в жанре корейской классической повести, и поэтому изучение ее важно для понимания процесса становления нового жанра, процесса развитая корейской прозаической литературы.
Рукопись "Повести о верном Чхое" (шифр В-3) является единственным (известия нам) списком повести, сделанным, по-видимому, в конце XVIII — начале XIX в.[1].
В имеющихся в нашем распоряжении библиографических справочниках[2] рукопись на зафиксирована, что свидетельствует о большой ее редкости, а может быть, и об уникальности.
В рукописи содержится 43 листа размером 24*16,5 см. Листы двойные (как у ксилографических изданий), на каждой стороне листа — 9 отрок. Размер текста — 20,5*13 см. Пагинация европейская, поздняя. Рукопись сшивная, заключена в мягкую обложку, имеет титульный лист и два вшивных листа — в начале и в конце, на рукописи не указаны ни имя автора или переписчика, ни время переписки. Нет предисловия, и нет никаких надписей, которые бы сообщали сведения относительно рукописи или сочинения, за исключением, по-видимому, имен бывших ее владельцев. Так, на обложке, на титульном и заднем вшивном листах сделаны следующие надписи: 1) иероглифическая надпись червой тушью — *** "семья Сога"[3] (на наружной стороне переднего листа обложки); 2) карандашная надпись, сделанная, по-видимому, после поступления рукописи в Азиатский музей: "Переведено W. G. Aston’ом в J. As. Soc. of Japan, 1900 под заглавием Chhoi-Chung. A Korean Marchen by W. G. Aston, Esq., C. M. G. Asiatic Society of Japan. 1900" (на оборотной стороне титульного листа); 3) иероглифические надписи черной тушью *** "книгохранилище семьи Сога" и *** "дом Киёцуки" (на первой стороне заднего вшивного листа).
На рукописи имеется также ряд печатей бывших ее владельцев (киноварь): 1) печать библиотеки В. Д. Астона — *** "Англия. Библиотека Астона" — и две более ранние печати, легенды которых не расшифрованы; одна имеет форму курильницы (не лицевой стороне титульного листа); 2) две печати; легенды не расшифрованы (на л. 1а); 3) две печати; легенды не расшифрованы (на л. 43б); 4) одна печать; легенда — *** "дом Киецуки Кацура"; эта печать оттиснута под упомянутой уже надписью *** "дом Киёцуки", т.е. фамилии, указанные в печати и надписи, совпадают (на первой стороне заднего вшивного листа).
Обложка склеена из двух ластов плотной светло-коричневой бумага. Внутри просвечивают иероглифические скорописные надписи. Изображение зеркальное, ввиду того что листы оклеены лицевой стороной внутрь. Надписи сделаны черной тушью. На переднем листе обложки — три продольные (сверху вниз) строки. Первая строка изрезана при брошюровке и не читается. Другие две отроки не прочитаны. Поперек листа (в левой его части) написаны иероглифы — *** "корейская ода". На заднем листе обложки — по-видимому, деловое письмо относительно какого-то сочинения (японская скоропись). Письмо датировано *** (13 июля) и подписано следующими фамилиями: *** (Камэкава Нобори), *** (Аса Дзинроку...?), *** (Хирата Сидзу). Далее следует перечень японских фамилий (пять фамилий), написанных тем же почерком, с короткой припиской (не прочитана), датированной *** (12 сентября). При датировках в первом и во втором случаях годы не обозначены[4].
Рукопись написана корейским национальным письмом кунмун (***) с употреблением большого количества слов китайского происхождения, рядом (справа) с которыми подставлены в более позднее время соответствующие им иероглифы. Бумага японская (?); рукопись хорошо сохранилась, текст написан черной тушью и читается свободно. На некоторых листах имеются небольшие темно-желтые пятна неизвестного происхождения, а такие грязные подтеки.
В тексте рукописи много поправок, приписок и пометок, сделанных тушью, киноварью и карандашом в разное время и разными почерками (см. Комментарий). Язык надписей — корейский, японский и английский. Надписи на английском языке (карандаш) принадлежат, вероятно, последнему владельцу рукописи — известному английскому ориенталисту В. Д. Астону (1841-1911) — и потому являются наиболее поздними. Известно, что В. Д. Астон был не только владельцем этой рукописи, но и первым переводчиком "Повести о верном Чхое". По всей вероятности, приписки и исправления сделаны им в период работы над переводом: об этом свидетельствует их характер.
Далее можно выделить правку и приписку тушью на корейском языке. Очевидно, она сделана разными лицами и в более позднее (по отношению к моменту написания рукописи) время. Почерк, несомненно, отличается от почерка переписчика рукописи, но установить, сделана правка одним лицом или несколькими, очень трудно, так как большей частью добавляется всего один-два слога. Эта правка заключается главным образом в повторении отдельных слогов в более четком написании; для некоторых слогов даны их орфографические варианты. Кроме того, нередки вписываются пропущенные слова и падежные окончания. Возможно, что автор (или авторы) этой правки сличал текст данной рукописи с иным списком.
Затем выделяется правка на корейском языке киноварью, сделанная, судя по почерку, одним лицом. Правка в основном орфографическая, кое-где исправлены иероглифы, подставленные к словам китайского происхождения.
И наконец, особо стоит ряд приписок тушью на японском языке. Все эти приписки сделаны одним лицом графемами катакана и являются в подавляющем большинстве случаев переводами соответствующих корейских слов на японский язык. По всей вероятности, эти приписки принадлежат японцу — одному из прежних владельцев рукописи.
* * *
В эпоху древности и раннего средневековья прозаическая литература в Корее была исключительно историографической или житийной. Проза, художественная по задаче, отсутствовала. Но в исторических хрониках и житиях святых часто использовались материалы устного народного творчества — предания и легенды о выдающихся исторических деятелях. И хотя авторов этих литературных трудов привлекала в фольклоре не его художественность, а "факты", считавшиеся достоверными, вместе с этими "фактами" в летопись и в житие проникала художественная характеристика человека.
Шире фольклор использовался в так называемых "неофициальных историях" (***). Авторы писали "неофициальные историй" по собственной инициативе (а не по королевским указам, как "официальные" — ***), и поэтому они были более свободны в выборе материала, в его интерпретации, в композиционном построении своего труда и т.п. на рубеже XII-XIII вв. возникает "пхэса" (***)[5] — разновидность "неофициальной истории", сделавшая еще один
