Вот только…
Все правильно — у каждого в роду своя роль, но на этот раз сердце с ней не соглашалось.
* * *
Новости о судьбе Александры Трубецкой получил уже к обеду.
Впрочем, ничего другого он и не ожидал. Если за дело брался Марат, можно было с уверенностью говорить, что результат рано или поздно будет.
Этот случай исключением не стал. И не важно, что на первый взгляд воспринимался незатейливым. Подумаешь, обнаружить пропавшую девицу!
— Вот, значит, как! — Трубецкой положил рапорт на зеленое сукно стола. — Флигель профессора Соколова…
От избытка эмоций — уже вторая бессонная ночь давала о себе знать — качнул головой. Поднявшись, прошелся по кабинету.
— Вы там не наследили? — резко развернулся он, посмотрев на тут же подобравшегося подчиненного.
— Никак нет, ваше превосходительство, — четко произнес тот. — Как и приказано, действовали крайне осторожно.
— Знаю я ваше «крайне осторожно», — проворчал Трубецкой.
Прочитанный только что рапорт четко отложился в памяти, так что воссоздать картину произошедшего удалось без труда.
Отравление. Первой на помощь пришла девушка-целительница. Затем подоспел ехавший в этом же поезде профессор Соколов. Высоко оценив способности девушки, Соколов решил составить ей протекцию и поселил в своем флигеле, уже не раз становившемся пристанищем даровитых студентов.
Кое-что из этого ему было известно от того же Соколова. Но вот то, что в истории оказалась замешана и Александра…
Если в поезде был действительно Дедов, опасность подстерегала дочь Воронина еще и с этой стороны.
— Утром девушка проследовала в академию, где подала документы в приемную комиссию, — продолжил между тем Марат.
— А без канцелярщины? — перебил его Трубецкой.
— Если без канцелярщины, — слегка обмяк Марат, — то девушка выглядела спокойной. Вела себя беззаботно.
— Это хорошо, что беззаботно, — чувствуя, как подступает недовольство, протянул Трубецкой. — Вот что, Марат, дело это весьма деликатное. За жизнь девушки я поручился честью не только своей, но и всего рода. А это, как ты понимаешь…
— Трофим Иванович, — едва ли не обиженно заметил Марат, — вы же знаете…
— Я-то знаю, — огрызнулся Трубецкой. Вернулся за стол. Сел. — Где она сейчас?
Прежде чем ответить, Марат взглянул на экран магофона:
— В торговом комплексе «Рассвет».
— Одна?
— С Юлией Соколовой, — не задержался Марат. — Нам продолжать наблюдение?
Трубецкой и сам бы хотел знать ответ на этот вопрос. С одной стороны, оставлять Александру без присмотра нежелательно. С другой… Прятать надо на виду, чтобы вроде вот она, но словно и нет.
Легенда, придуманная им и Ворониным, такой и была. Да, известная фамилия, но род не тот. Да, сильный дар, но все обосновано, не вызывая подозрений.
И если вдруг случайно…
— Ты Реваза, инструктора, помнишь?
— Такого забудешь, — скривившись, хмыкнул Марат. — Пока с ним не встретился, и не знал, на что я способен.
— Это хорошо, что помнишь. — Откинувшись на спинку кресла, Трубецкой сложил руки на груди. — Реваз Александру с семи лет учил. Так что если облажаетесь…
— Понял, ваше превосходительство, — тут же подтянулся Марат. — Наблюдение продолжаем, но крайне-крайне аккуратно.
— Если она заметит, бог с ним, а вот если привлечете чужое внимание…
— Не беспокойтесь, ваше превосходительство, все будет по высшему разряду. Разрешите…
— Иди, — позволил Трубецкой. И добавил, когда Марат уже взялся за ручку двери: — Докладывать каждый день. Но если что…
ГЛАВА 3
Целительский тест и экзамен по анатомии. Оба на «отлично».
Заметив проступившее на моем лице удовлетворение, профессор ухмыльнулся и переглянулся с Людмилой Викторовной.
Я точно знала, что даже редкие среди магов менталисты способны лишь принимать чужие образы, но в такие моменты, как этот, казалось, что Данила Евгеньевич без особого труда читает мысли.
— У меня сегодня визит. Ты будешь меня сопровождать. — Промокнув губы салфеткой, он отложил ее на край стола.
Прошлым вечером и нынешним утром наше с профессором общение было несколько напряженным. Я настаивала на плате за флигель. Он возражал, заявив, что моя задача — научиться всему, чему он может меня научить.
С такой формулировкой я была полностью согласна — для того и поступала в академию, но быть нахлебницей не собиралась. Благодаря отцу, позаботившемуся об этой стороне жизни, деньги у меня имелись. И вполне достаточно, чтобы пусть и не шикуя, но достойно существовать в столице.
— А разве это не входит в мои обязанности? — едва сдержала я улыбку, заметив, с каким вниманием наблюдают за нами Юля с Яной. Как за теннисным мячиком. Передача туда, передача сюда…
К соглашению мы с профессором все-таки пришли. Я плачу за флигель. Он мне — за то, что помогаю ему с пациентами.
Если верить выражению лица присутствовавшей при разговоре Людмилы Викторовны, все равно вышло так, как хотел профессор.
Но это было уже не столь важно. Главное, определенную свободу я отвоевала.
— Тебе нужно внимательно ознакомиться с договором, — улыбнулся он, поднимаясь. — Прошу меня простить…
— К которому часу мне быть готовой? — Я тоже убрала салфетку, чувствуя, что на этом обед можно считать оконченным.
Приняли меня в семье очень даже неплохо, но я тяжело привыкала к чужим. А тут еще не совсем понятные обстоятельства.
Профессор подошел к Людмиле Викторовне, наклонился, поцеловал ее в висок:
— Прикажешь подать кофе в кабинет?
— Конечно, дорогой, — улыбнулась ему Людмила Викторовна. — Тебе составить компанию?
— Буду благодарен, — без малейшего намека на игру, очень искренне произнес профессор и лишь теперь посмотрел на меня. — Выезд в шесть. К ужину вернемся.
— Я буду готова, — поднимаясь, заверила я Данилу Евгеньевича. — С вашего позволения…
Юля зашла ко мне минут через пятнадцать. И опять принесла молоко и булочки. В своих пристрастиях в еде мы с ней были похожи.
— Ну у тебя и характер! — ставя на стол кувшин и тарелку, несколько осуждающе протянула она. — Ты перед отцом должна испытывать пиетет, а ты…
— А я что? — заулыбалась я. — Веду себя как невоспитанная особа?
— В том то и дело, что как воспитанная, — хмыкнула Юлька, устраиваясь в кресле у камина. Тот хоть и не был зажжен, но все равно добавлял уюта. — Он хочет о тебе позаботиться.
