class="p1">— Ты там всю ночь пробыл? — тихо произнесла она.
Я кивнул.
— И что?
— Что?
— Нормально все?
— Да.
Баба Шура облегченно выдохнула и что-то пробормотала себе под нос. Я смог расслышать фразу «не пришли, значит».
— Кто не пришел? — произнес я, прежде чем подумал, стоит ли об этом спрашивать. Слова сами слетели с моих губ, чего практически не случалось. Я всегда следил за тем, что говорю.
— Иди с Богом, — смягчилась баба Шура, подталкивая меня вперед. — Счастливой дороги.
— Спасибо. — Я махнул ей на прощание и направился к лесу.
Снег больше не сыпал, и на дороге остались мои следы и еще чьи-то. Яркое зимнее солнце ядовито сияло на безоблачном голубом небе. Его свет отражался от снега, отчего глаза побаливали и слезились.
Я быстро дошел до остановки и уставился на маленькую девочку, сидящую на лавке, покрытой ледяной коркой. На вид ей было лет семь, не больше. Пушистый желтый шарф был завязан кое-как, а такого же цвета шапка сидела набекрень. Было заметно, что ребенок собирался сам, впопыхах.
— Привет, — произнес я, подойдя к девочке.
Я был уверен, что она испугается чужого дядьку, однако девочка повернула ко мне веснушчатую мордашку с покрасневшими на холоде щеками, и широко улыбнулась.
— Привет!
— Ты тут одна?
Девочка кивнула.
— Куда едешь?
— В город, к сестре. Она там учится.
— А родители тебе разрешили?
Девочка замялась и отвела взгляд в сторону.
— Угу.
— Врешь.
— Не вру!
— Врешь, — настаивал я. — Без спросу ушла, так ведь?
Малышка надулась, сжала кулачки и выпалила:
— Да, без спросу! А как иначе? Я по тете соскучилась! Оля давно уже уехала учиться, да так и не приехала ни разу. Даже не звонит! А я скучаю по ней оче-е-ень.
Девочка захныкала. Слезы потекли по ее красным пухлым щекам. Я протянул ей чистый носовой платок, но она на него даже не взглянула, продолжая плакать.
— Оля Дементьева? — спросил я у девочки.
Малышка сразу же перестала плакать и воззрилась на меня большими глазюками, обрамленными длинными мокрыми ресницами.
— Ты ее знаешь?
— Знаю.
Я ее и правда знал. Оля была младшей дочерью деревенского охотника Семена. Я часто видел ее раньше. Она после школы почему-то никуда не поступила, хоть и была почти отличницей. А потом, примерно через год, резко пропала. Родители пояснили, что она все же решила продолжить учебу и уехала в город. Ее старшую сестру я знал плохо, но помнил, что ее маленькую племянницу звали Никой — баба Шура постоянно жаловалась, что девчонка топчет ей картофельные грядки.
Девочка нахмурилась, будто о чем-то размышляя, и, просияв, выдала:
— Вы с ней учитесь!
Недолго думая, я кивнул.
— Как она? У нее все хорошо? — с горящими глазами кинулась расспрашивать меня Ника.
— Да, у нее все хорошо. Передает тебе привет, — безбожно соврал я. Зачем? Не знаю. Просто интуитивно предположил, что так надо.
— И ты ей передавай привет от меня, от мамы и от бабушки с дедушкой.
— Обязательно передам.
Ника вскочила со скамейки, стряхнула сзади с куртки снег и деловито произнесла:
— Раз ты говоришь, что у Оли все хорошо, то мне в город больше ехать не нужно.
— Вернешься в деревню? — уточнил я.
— Угу, — кивнула девочка.
— Я тебя провожу. — Почему-то мне не хотелось, чтобы маленький ребенок один снова шел по лесной чаще, несмотря на солнечный день.
Ника довольно улыбнулась и, шагнув ко мне, взяла меня за руку.
Что ж, автобус подождет. Снова. Все же до вечера осталось еще три рейса. Уж на один из них я точно успею.
Глава 4.1. Слезы и обещание
Благополучно проводив девочку до ее дома окольными тропами, чтобы меня ненароком не увидела баба Шура, я решил немного срезать и пройти через двор дядиного дома. Отодвинув покосившийся забор, я миновал задний двор и уже хотел было выйти на вторую дорогу, ведущую к лесу, как вдруг услышал тихий плачь.
Замерев, я прислушался. Плачь доносился со стороны сарая, и я направился к нему.
На пне, который был предназначен для рубки дров, сидела Аля. Лицо ее было мокрым и красным от слез. Промокшим рукавом куртки она периодически утирала нос и щеки.
Я так и прирос к земле, ни в силах сдвинуться с места. Как завороженный смотрел на Алю и лихорадочно думал, что лучше сделать: уйти, остаться наблюдать или подойти?
Внезапно Аля повернулась ко мне и удивленно расширила глаза.
— Прости! — воскликнула она, вскочив с пня. — Я думала, тут никого, поэтому…
— …плакала? — хрипло произнес я.
Аля смущенно потупила взгляд и закусила губу. Мне вдруг резко захотелось подойти к ней и ободряюще положить руку на ее плечо, но я не знал, уместно ли так делать.
— Прости, я ухожу, — пробормотала она, нервно натягивая задравшиеся рукава куртки.
— Постой! — воскликнул я. Слово вновь вырвалось прежде, чем я его обдумал.
Аля послушно стояла, ожидая от меня продолжения. Я осторожно шагнул ближе и спросил:
— Почему ты плакала?
Нижняя губа девушки задрожала. Из глаз снова побежали слезы.
Черт, это из-за меня она снова заплакала? Какой же я идиот!
— Прости, — произнес я, чувствуя, как тяжело мне смотреть на ее слезы. — Я не подумал…
Аля быстро замотала головой и закрыла глаза. Резким движением вытерла щеки рукавом и, подняв лицо вверх, открыла глаза и сделала глубокий судорожный вдох.
— Я такая плаксивая в последнее время… Бабушка со мной уже замучилась. Вот я и ухожу, когда не могу больше сдерживаться. Сегодня забрела сюда. Думала, тут теперь никого не будет…
— Можешь плакать тут столько, сколько тебе понадобиться! — выпалил я, а затем подумал, что сморозил глупость. — Не подумай, что я хочу, чтобы ты много плакала, просто если тебе захочется поплакать наедине с собой, то приходи. Тут никого не будет теперь, я сегодня уезжаю.
— А ты разве не должен был уехать еще вчера? — поинтересовалась Аля. Она хлюпала носом и с интересом поглядывала на меня.
— На автобус опоздал, — ответил я. — Сегодня вот вторая попытка. Вернее, уже третья.
— Третья?
— Встретил Нику, внучку охотника на остановке. Она улизнула от родителей и хотела одна уехать в город, к тете Оле. Вот я ее обратно и привел.
Аля вдруг переменилась в лице и прижала покрасневшие и обветренные ладони к губам.
— Что такое? — выпалил я, невольно подойдя к девушке совсем близко — так, что уже мог до нее дотронуться.
Аля медленно осела на пень, отняла ладони от лица и вновь заплакала. Да что ж с ней такое-то?!
Чувствуя себя неловко, возвышаясь над ней, я
