ладони по моей щеке пугает меня, боль расцветает там, и моя голова поворачивается набок.
— Я не хочу бросать на тебя тень, моя прелестная невеста, — напевает Диего. — Это было сделано для того, чтобы ты поняла, насколько я серьезен. Но есть более болезненные способы причинить тебе боль в местах, которые не будут видны.
Он толкает меня обратно туда, где ждет его мать, прижимая к себе.
— Иди наверх и немного поспи, принцесса, — говорит он, отпуская мой локоть и заставляя меня ахнуть от боли. — И не вздумай сбежать. Ты будешь слишком высоко, и мои охранники поймают тебя. Может быть, я вознагражу их, если они это сделают. В конце концов, твою девственность нельзя потерять дважды.
Диего подмигивает мне, и я смотрю на его мать, на его сестру, ожидая какой-то реакции. Но ничего не происходит. Его мать подталкивает меня к лестнице, наступая мне на пятки.
— По дороге сюда я услышала, что произошло, — фыркает она, толкая меня костяшками пальцев в поясницу при малейшем колебании, когда я начинаю подниматься по лестнице. — Позорно, что дочь знатной семьи так себя ведет. Твоему отцу следовало бы выпороть тебя до крови за это, но я полагаю, что мой сын позаботится об этом. Здесь ты не найдешь никакой няньки, так что не ожидай этого, — добавляет она. — Мы просыпаемся рано, мы не ленивая семья. Ты будешь обедать с семьей и стараться изо всех сил, пока не освоишься со своим местом и не поймешь, как все делается. Ты не будешь разыгрывать из себя великосветскую даму с нами. Может, ты и невеста моего сына, но я его мать, и до сих пор ты только и делала, что наставляла ему рога. Пока ты не подаришь ему сына, ты ничто. Ты понимаешь?
К тому времени, как она заканчивает свою речь, мы поднимаемся выше третьего этажа в меньшую часть дома, где кажется душно, воздух холодный и сухой. Я вздрагиваю, когда она открывает первую дверь, к которой мы подходим, открывая простую спальню с кроватью с балдахином, ковром, камином, шкафом и туалетным столиком, и больше ничего.
Я поворачиваюсь, чтобы зайти внутрь, но она хватает меня сзади за шею, ущипнув, и останавливает на полпути.
— Отвечай мне, маленькая сучка.
Яд в ее голосе поражает меня.
— Я поняла, — шепчу я, слишком потрясенная и напуганная, чтобы сопротивляться. Она подталкивает меня вперед в комнату, следуя за мной внутрь.
— В шкафу есть одежда, вон там. Я достала кое-что из старых вещей Люсии. Сними это нелепое платье и драгоценности. Ванная там, — она указывает на дверь слева от комнаты. — Она твоя, прилагается к этой комнате. Ночное белье тоже есть в шкафу. Тебя разбудят ровно в шесть, даже не думай о том, чтобы не проснуться.
Я понятия не имею, какое сейчас время ночи, но не думаю, что смогу долго спать. Мысль о том, что мне придется вставать так рано, вызывает у меня чувство, близкое к отчаянию, я так измотана и испытываю такую сильную боль, но я уже знаю, что лучше не спорить. Мать Диего выглядит так, словно ей ничего так не хочется, как влепить мне пощечину с другой стороны лица.
— Я поняла, — кротко говорю я, и она поджимает губы.
— Соплячка, — шипит она, но не бьет меня. — Просто убедись, что не будешь слишком долго спускаться утром, иначе будешь наказана.
А потом она выходит, плотно закрывая за собой дверь, и я слышу, как поворачивается ключ.
Я заперта внутри.
Это неудивительно, на самом деле нет. Диего никогда не собирался оставлять меня в незапертой комнате. Я здесь не гостья, я пленница, но я знала это с того момента, как он увез меня.
Я оглядываю комнату, пытаясь успокоиться, мыслить сквозь туман боли и усталости. Здесь достаточно чисто и уютно, даже если все намного проще, чем то, к чему я привыкла. Это больше похоже на то, где наш персонал и охранники, которые были приставлены к дому, останавливались в доме моей семьи. Я готова поспорить, что Диего и его семья спят в гораздо более роскошных комнатах внизу, но мне на самом деле все равно. Простота этого напоминает мне номер Найла в отеле. Эта мысль на мгновение успокаивает, пока я не вспоминаю реальность ситуации.
Найл знает, что я солгала. Скорее всего, он теперь ненавидит меня, как и все здесь. То, что у нас было, ушло, разрушенное открытием, что я совершенно случайно выбрала худшего из возможных вариантов в качестве того, кому отдала свою девственность. В этих воспоминаниях больше нет утешения.
Мне нужно поспать. Я не сомневаюсь, что утром меня вытащат из постели, если я не встану в нужное время. Я смотрю на кровать, испытывая одновременно головокружительное желание упасть в нее и болезненный страх при мысли о том, что я буду спать в этом доме, еще более уязвимая, чем я уже есть.
Я с трудом вылезаю из своей одежды. Мои пальцы становятся толстыми и онемевшими, когда я пытаюсь снять рубиновое ожерелье и серьги моей матери, чувствуя себя вдвойне больной оттого, что эти вещи теперь технически принадлежат семье Гонсалес. Пока они могут быть моими, но ничто не помешает Диего взять все, что он захочет, и как только мы поженимся, все, что принадлежит мне, будет принадлежать ему. Включая семейные реликвии, такие как эти драгоценности. Я бы не стала возражать, если бы он продал или уничтожил их, просто чтобы оборвать последнюю связь, которая у меня есть с моей семьей. Я даже не знаю, позволят ли мне когда-нибудь увидеть их снова. Отца, маму, брата, Елену…Елена. Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я думаю о возможности никогда больше не увидеть свою сестру. Если я буду вести себя хорошо, если я буду хорошей женой, Диего, возможно, позволит мне это, но мысль о том, чтобы быть с ним вечно, ложиться в его постель, рожать ему детей, заставляет меня чувствовать, что я предпочла бы умереть. Мысль о том, чтобы быть ему хорошей женой, послушной и покладистой, вызывает отвращение.
Я этого не вынесу.
Я чуть не рву платье, пытаясь снять его, но мне все равно. Оно уже испорчено, как и моя жизнь, и я больше никогда его не надену. Я больше никогда не хочу его видеть. Я оставляю его кучей на полу, хотя знаю, что это, скорее всего, разозлит Ренату, потому что я не могу заставить себя беспокоиться. Я разрываюсь между попытками выполнить как можно больше требований Диего и его семьи, чтобы избежать худшего из того, что он может мне сделать, и полным бунтом, насколько это в моих силах. Бунт был тем, что привело меня сюда в первую очередь, но я не думаю, что подчинение действительно остановит Диего. Я не думаю, что Диего хочет,
