разбить хлебальник мужу — держись. А лучше съезди куда-нибудь. К подругам, к маме… Надо, чтобы они ни о чем не догадались, пока мы все не переоформим.
— Я постараюсь, — ответила я и мы попрощались.
— А у него приятный голос. Мужественный такой, — подметила вдруг Юля. — Симпатичный?
— Вполне, — кивнула я. — Высокий, брюнет, волосы густые, стрижка модная такая. А глаза светло карие. Ореховые.
— А у твоего мужа уже плешка на голове, видела?
Я нахмурилась. Конечно я видела. Но не акцентировала внимание, потому что Юра сильно переживал по этому поводу.
— И все-таки надо этих прелюбодеев ещё как-то наказать. Рублём, конечно, хорошо… слушай! — ахнула Юля, явно что-то вспомнив, — а ведь супруги после развода не только имущество делят. А ещё и долги.
— У меня нет ни долгов, ни кредитов. И у Юры тоже, — качнула я головой.
— Так можно все устроить, — загадочно улыбнулась соседка.
— Но мне не надо… — начала я, однако Юля меня перебила:
— Да погоди ты, послушай! Ты берёшь в долг у близкого человека, которому доверяешь, оформляешь все, как положено. Но долг этот только на бумаге. Реальных денег ты не получаешь и, по факту, ничего не берёшь. Твой кобель плешивый выплачивает половину долга, а эти деньги близкий человек возвращает тебе. Не схема, блеск!
— Юля, — нахмурилась я, — это как-то чересчур.
— Чересчур это то, что ты на видео видела, — напомнила она и кадры тут же встали у меня перед глазами. Юра, Анжела… ещё тест этот, на столе так и лежал.
— Не знаю… — прошептала я, чувствуя как глаза наполняются слезами.
— Так, ладно. Скажи, вечер у тебя свободен?
— Ну да.
— Отлично. Мне тут сегодня клиент подарил миндальное ликёр, из Италии привёз. Можем вместе его попробовать. Расслабиться тебе надо, Ульянка.
— Наверно, — с лёгким сомнением произнесла я.
Позавчера ром, сегодня ликёр… а если учитывать, что я давно не пила, да и алкоголь считала не лучшим способом расслабиться…
— Так, ты сиди, а я сейчас приду, — решила за меня Юлька и ненадолго покинула мою квартиру.
Вернулась с бутылкой обещанного ликёра и с пирожными, только сегодня это были не эклеры. А корзиночки с кремом.
— Я смотрю ты любишь сладкое, — подметила я, наблюдая как соседка хозяйничала на моей кухне: достала с полки бокалы и тарелки.
— Обожаю просто. Ни дня не могу. Я сладкозависимая, — ответила она, плюхаясь на стул и открывая бутылку.
— По тебе не скажешь, фигура у тебя шикарная.
— Спасибо родне. Генетика, — пожала она плечами, — у нас все такие и все сладкое любят. Мне вот картошку есть нельзя, от неё моментально расползаюсь по бокам, — добавила соседка и начала наливать в бокалы ликёр. Он тягуче лился и маняще пах орехами и сливками.
— Ну, за нас? Красивых и охрененных! — произнесла Юля, сама чокнулась с моим бокалом и с наслаждением пригубила.
— Ага, и за них, охреневших и неверных, — с печалью в голосе добавила я. После чего последовала Юлькиному примеру — сделала маленький глоток.
Как же вкусно, черт побери!
Ликёр пился легко. От того и быстро. Вскоре бутылка показала дно.
Мне было достаточно хорошо… достаточно для того, чтобы ответить Юле "а пойдём!" на её предложение махнуть в караоке.
***
Утром мне было очень плохо.
Даже хуже, чем субботним утром, когда я проснулась в чужой квартире.
Сейчас квартира была моя. То есть наша с Юрой. Пока. Но от такого местонахождения моего тела лучше не стало.
Голова разрывалась от боли. Ноги вообще чугунные, едва разгибаются… Почему?
И тут я вспомнила!
Господи боже, я ж вчера не только пела в том злачном караоке, причём фальшиво, но ещё и отплясывала. На каблуках. Да в чужом платье! Юлька дала свое, потому что все мои она забраковала. Слишком закрытые и строгие. А зачем мне, замужней, были нужны другие?
С кровати я все же поднялась. Сделала пару шагов, посмотрела на часы — одиннадцать утра, и вдруг почувствовала боль в животе. Дошла до туалета и поняла почему именно он так болит. Тест вчера показал отрицательный результат, и вот сегодня пришли они — еще одно доказательство того, что я не в положении.
Неожиданная мысль посетила меня, когда я стояла под душем — а может так и должно было быть? И это все высшие силы так специально сделали. Мы с Юрой же оба здоровы. Никаких отклонений, и я не беременела от него потому что кто-то там сверху, властный над нашими судьбами, знал, что все сложится именно так?
Потом я начала думать о другом.
У меня развод на носу, а я веселюсь. Причём так, как не веселилась во время замужества.
С Юрой мы вместе выходили редко. Только на какие-то официальные мероприятия. Где музыка играла, но танцевать под неё — моветон.
А вчера я…
Не, на стол я забираться не стала, ром-то мы не пили. В чистом виде. Зато попробовали несколько разных коктейлей. Удивительно, что они не захотели из меня выйти. Наверно потому что я много двигалась. Очень много. Даже с парнем, сидящим за соседним столиком, лихо отплясавыла под почти народную песню, которую исполняла Юля. А потом я плакала соседке в жилетку, причём в прямом смысле — на Юле была надета кожаная жилетка…
Дальше воспоминания расплывались. Нет, если напрячь, я, конечно, вспомню. Но надо ли? Кстати, интересно, что там с Юлей? Ей так же плохо этим утром, как и мне?
И стоило мне вспомнить о соседке, как она появилась на пороге.
Помятая, хмурая. В третьем своём халате, точнее в бирюзовом кимоно.
Но, что удивительно, девушка словно была накрашена — стрелки, ресницы. В таком состоянии?
— Ты уснула накрашенной или это уже привычка с утра? — нахмурилась я.
Юля непонимающе на меня посмотрела, а потом повернулась к зеркалу, что висело в прихожей:
— А, нет, это татуаж. Вещь, я тебе скажу, в каком бы состоянии ты не уснула, утром выглядишь не так плохо, — фыркнула она и прошла вслед за мной на кухню. — Ты как?
— Ой, лучше не спрашивай, — опустилась я на стул и зажала голову руками. — Мне нельзя пить. Я, оказывается, не знаю меры.
— Это ты просто долго была в жесточайшей завязке, — ответила Юля.
Почувствовав себя вдруг плохой и не радушной хозяйкой, я предложила:
— Кофе?
— Не откажусь.
Я медленно поднялась со стула и начала мучить кофемашину.
— Тебе Никита не звонил? — огорошила меня Юля неожиданным вопросом.
— А должен был?
— Ну вроде вы вчера с ним договаривались. Ты ему из караоке звонила.
Я как в замедленной съёмке обернулась.
— Что?! —
