— Что такое спаривание? — спросила Элли.
— Узнаешь со временем. — Рейчел подошла к Луису и добавила:— И без взрослых, пожалуйста, в лес не ходи.
Джад огорчился.
— Я не хотел пугать ни вас, Рейчел, ни вашу дочку. Здесьнечего бояться. Тропа всегда выведет. Разве что по весне раскисает, а так, хотьи хлюпает под ногами, — не беда. Лишь один год сухая была, в пятьдесят пятомлето необычно знойное выдалось. А так лес хороший, ни одного ядовитого кустикаили ягодки, не то что у вас на школьном дворе: там сумах растет, желтинникомего еще называют.
Элли захихикала, прикрыв рот ладошкой.
— Говорю вам, это надежная тропа, — повторил Джад, обращаяськ Рейчел, на лице у нее читалось недоверие. — Гейдж бы и тот не заблудился. Кнам из города много детишек приезжает, я уж говорил, тропу блюдут. Сами, безподсказки, без наущения. Жаль, если лес Элли радовать не будет. — Он нагнулся кдевочке, подмигнул. — Ведь так и в жизни: не сворачивай со своей тропы, и всеобразуется. А собьешься с пути, сразу все наперекосяк, заблудишься, жди, покакто придет и из беды выручит.
Они все шли и шли. У Луиса уже болела спина — натерлоалюминиевой рамой сынишкиного «седла». Гейдж то хватал отца за волосы,очевидно, проверяя на прочность, то весело пришпоривал его, колотя ножками попочкам. Неугомонные комары вились у лица и шеи, монотонно и заунывно пищали,отчего хотелось плакать.
Тропа вела вниз и вниз, петляя меж старых елей. То вдругширилась, когда приходилось преодолевать колючие, непролазные кусты. Под ногамиуже хлюпало, попадались крохотные болотца, через которые перебирались, прыгая скочки на кочку. Противнее ничего не придумать. Но вот тропа взяла круто вверх,деревья смыкались все теснее, отстаивая лесные рубежи. Гейдж сразу показалсяЛуису килограммов на пять тяжелее, а осенний день — по мановению той женезримой волшебной палочки — градусов на десять жарче. Пот уже градом катился слица Луиса.
— Устал, милый? Может, я немного понесу? — предложилаРейчел.
— Да я как огурчик, — слукавил Луис, хотя сердце у негоскакало в груди галопом. Да, он больше привык предписывать физические нагрузки,нежели испытывать их на себе.
Джад шагал бок о бок с Элли. Желтые брючки «бананы» икрасная рубашка ярко выделялись среди буро-зеленого сумрака леса.
— Как по-твоему, Лу, он сам-то знает, куда ведет? —встревоженно прошептала Рейчел.
— Конечно.
Джад весело крикнул через плечо:
— Уже недолго осталось… Выше голову, Луис!
БОГ МОЙ! СТАРИКУ ЗА ВОСЕМЬДЕСЯТ, А, ПОХОЖЕ, ОН ДАЖЕ НЕВСПОТЕЛ!
— Выше некуда! — откликнулся он чуть задиристо. Да хвати егоудар, он прохрипел бы из последних сил те же слова — какая-никакая гордостьвсе-таки осталась. Он улыбнулся, подправил свой заплечный «груз» и бодрозашагал дальше.
Они перевалили и за второй холм, тропинка заюлила вниз повысокому кустарнику и густому подлеску, все уже, уже. Впереди он увидел Джада иЭлли. Они прошли в старые, побитые временем и непогодой дощатые воротца, сверхунекогда черными чернилами было выведено: «КОШАЧЬЕ КЛАДБИЩЕ».
Луис с Рейчел переглянулись, улыбнувшись, прошли черезворотца, непроизвольно взявшись за руки, будто им предстояло венчание.
Второй раз за сегодняшний день Луис несказанно удивился.
Земля очищена от хвои. На огромной круглой лужайке тщательноскошена трава. С трех сторон ее окружал кустарник, с четвертой — горавалежника, неприветливая, ощетинившаяся сучьями. ДА, ЗАХОЧЕШЬ ПЕРЕБРАТЬСЯ ЧЕРЕЗЭТУ ПРЕГРАДУ, НАДЕВАЙ ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОСПЕХИ, подумал Луис. Лужайка вся уставлена«памятниками», которые, очевидно, сотворены детьми: где большой камень, гдевоткнутая в землю доска, где просто жестянка — что удавалось найти иливыпросить, то и шло в дело. И среди низкого кустарника-изгороди, идеревьев-часовых, боровшихся за свет и столь необходимое жизненноепространство, этот, пусть корявый, плод рук человеческих являл собой чудесныйпример равновесия и гармонии. Лес благородно отступил, вняв безрассуднойчеловеческой прихоти, побуждению скорее языческому, нежели христианскому.
— Очень красиво! — вырвалось у Рейчел, хотя сказатьсобиралась она совсем другое.
— Ух, ты! — протянула Элли.
Луис спустил своего наездника наземь — пусть поползает. И снаслаждением потянулся.
Элли перебегала от одного «памятника» к другому, ахала подлекаждого. Луис пошел за ней, а Рейчел осталась присматривать за малышом. Джадсидел, скрестив ноги, привалившись к большому камню, и курил.
Луис отметил, что «памятники» стоят в определенном порядке,расходящимися от середины концентрическими окружностями.
КОТ ДЫМОК, гласила надпись на одной доске и далее: ОН БЫЛОЧЕНЬ ПАСЛУШНЫЙ. Почерк детский, нетвердый. Внизу — дата: 1971 — 1974. Повнешнему самому большому кругу Луис дошел до настоящей сланцевой плиты. Краснойкраской, уже выцветшей от времени, выведено: ПЛЮХ. А ниже — стихотворнаястрока: ЛУЧШЕ НАШЕГО ПЛЮХА НИ У КОГО НЕТ НЮХА. ПОКА ОН БЫЛ С НАМИ, ОН ЖИЗНЬУКРАШАЛ.
— Плюх — это коккер-спаниель Десслеров, — пояснил Джад. Онвырыл каблуком ямку в земле и стряхивал туда пепел. — Его мусоровоз в прошломгоду задавил. Видите, целая поэма!
Луис кивнул.
На некоторых могилках лежали цветы, все больше завядшие,совсем старых, высохших не было. Луис пытался разобрать надписи, но онистерлись, одни совсем, другие наполовину. Попадались «памятники» и вовсе безнадписи — наверное, мелками писали, и все слова смыло.
— Мам! — крикнула Элли. — тут даже золотая рыбка есть!Посмотри!
— Не хочется, — сказала Рейчел. Луис взглянул на жену. Онастояла поодаль, и вид у нее был не очень радостный. ДАЖЕ ЗДЕСЬ ОНА ТРЕВОЖИТСЯ.Боится всего, что связано со смертью (что свойственно почти каждому). Но у нееэто чувство обострено, наверное, из-за сестры. Та умерла очень рано. С первыхдней супружества Луис понял, что этой темы лучше не касаться. Звали девочкуЗельдой, и умерла она от менингита. Болела долго и тяжело, умирала трудно истрашно. А Рейчел росла очень впечатлительной, и душевная травма оказаласьглубокой. Забудь она об этом, не страдала бы столько.
Луис подмигнул жене, Рейчел благодарно улыбнулась. Оносмотрелся. Поляна эта образовалась в лесу сама собой, без помощи человека.Оттого-то и трава такая густая — ничто не застит солнце. Но ведь знойным летомее нужно поливать. Сколько ведер воды приходится перетаскивать ребятишкам, аэто потяжелее, чем Гейджа за спиной носить. И все же кладбище ухожено.Удивительный народ — ребята! Бывали, конечно, и у него в детстве вспышкирвения, усердия, но они быстро угасали и… покрывались пеплом забвения. Да иЭлли такой же растет.
