Миллисент посмотрела на него со смешанным чувством сожаленияи убийственной иронии. — Если это так, то очень жаль, — простозаметила она.
Казалось, эмир не мог разобраться в противоречивыхразмышлениях. Он высказал их ей с некоторой осторожностью.
— Как я понимаю, — сказал он, — возможностьстать одной из моих жен не показалась бы вам полностью нетерпимой.
— Я для этого и приехала сюда, — объяснила емуМиллисент.
— Вы приехали сюда? — воскликнул удивленныйэмир. — Но вы не приехали — и потом, как бы вы это могли сделать — пособственной инициативе!
— Хочу сказать, что я приехала в эту частьсвета, — уточнила она.
Затем продолжила, чтобы не дать ему времени прервать ее:
— Я — англичанка и уже совершеннолетняя, что дает мнеправо поступать так, как мне нравится и как лучше для моего благополучия. Однакомужчины в моей стране слишком заняты своей работой и своими заботами, чтобысоздавать вместе со мной мое благополучие. Если иногда, однако, некоторые изних решаются это сделать, то очень редко они могут уделить все свое вниманиетому, что делают. В итоге — разочарование как для меня, так и для них. Эмирвздохнул.
— Из опасения делать это плохо я совсем разучиласьзаниматься любовью, — продолжила девушка. — И многие мои подругиоказались в таком же положении. В глазах ее появилась решительность. —Тогда мы решили кое-что предпринять. Иначе наша страна и страны, подобные ей,могут в итоге потерять всякий вкус к жизни. Так как мы становимся все болееневежественными, а наши наставники все больше уклоняются от своих обязанностей,мы решили брать уроки в другом месте. Проходить учебный курс за границей втечение нескольких недель или месяцев — в зависимости от продолжительностиобучения. Мои подруги поручили мне провести предварительные исследования. Онисобрали деньги, чтобы оплатить мою поездку. Поэтому я не могу подвести их.
Эмир вежливо поинтересовался:
— И что же вас заставило думать, что ваши такназываемые летние курсы должны проходить именно в Петре, а не в каком-то другомместе? ,
— Я никогда не задумывалась над подобнымивещами, — сухо ответила Миллисент. — Вчера (ей казалось, что это быловчера) я была в Петре и, как все дни вот уже неделю, бродила по самым опаснымместам, чтобы кто-нибудь, как вы, украл меня. Чтобы это произошло, я должнабыла проявить большое терпение.
Она засмеялась:
— Да, легко сказать, «чтобы это произошло»!
Фавзи задумчиво наклонил голову.
— Вы хотите сказать, что бродили одна все это время вэтом районе и с вами ничего плохого не случилось?
— И ничего хорошего, — подтвердилаМиллисент. — Из чего я делаю вывод, что мне попадались только джентльмены.Или же я недостаточно хороша, чтобы на меня кто-нибудь польстился. —Жестом руки эмир дал понять, что как одно, так и другое предположение былонастолько абсурдным, что их не стоило даже обсуждать.
— Прошу меня простить, — сказал эмир, — нобоюсь, что я плохо понял цель вашей миссии. В случае, если бы вас кто-нибудьукрал, — кто-нибудь, как я, или же, что более вероятно, какой-нибудькочевник, — какую практическую пользу извлекли бы из этого девушки,которые вас сюда послали и которые ждут вашего возвращения?
— Если бы это был кочевник, такой опыт сам по себепозволил бы мне иметь мнение о том интересе, который мужчины-кочевники питают кженщине, и как это проявляется. Если же это был бы кто-нибудь, как вы, или,например, вы сами, я попросила бы принять по очереди всех моих подруг и держатьих в своем окружении какое-то время, достаточное для того, чтобы они моглинаучиться тому, чему у себя дома их уже никто не думает учить.
Нечто похожее на проблеск интереса можно было прочесть вобычно непроницаемом и лишенном всякого любопытства взгляде эмира.
— Вы уже изучили возможности других стран? —спросил эмир.
— Нет. Мы посчитали разумным начать с вашей родины.
— И чему же я обязан такой чести, если вы позволите мнезадать такой неблагодарный вопрос?
— Здесь у вас были написаны первые поэмы о любви. И увас теперь есть время сочинять их, так как вы менее других стремитесь создаватьроботов и следовать им.
С некоторой минуты с совершенно новым вниманием эмир смотрелна тунику Миллисент в том месте, откуда выпирали упругие и острые груди.
«Он знает, что под туникой у меня ничего нет и что я его неразыгрываю».
Беседа стала затухать, и эмир предложил прогуляться.Миллисент в ответ на это попросила показать ей его гарем, чем ввела в крайнеесмущение хозяина. Однако она была так настойчива, что он сдался и направился вженскую часть дворца.
Успех, который Миллисент имела здесь, превзошел всеожидания. В несколько секунд она оказалась среди женщин, которые шумно выражалисвой восторг, ощупывали ее своими маленькими пухлыми руками, выражали сожалениепо поводу ее худобы. Радостные пленницы собирались уже испытать напосетительнице шампунь своего собственного изготовления, когда эмир решил, чтонастал момент избавить Миллисент от их забот.
Он никак не прокомментировал этот визит. Казалось, он былрасстроен тем, что этот визит нарушил беседу, которая, по его мнению, должнабыла принести плоды. К счастью, Миллисент тут же пришла ему на помощь.
— Мой план внесет живую струю в существование вашегогарема, — воскликнула она. — Вашим женщинам будет приятно видетьвремя от времени вокруг себя новые лица.
— Но это доставит радость вашим подругам?, — ссомнением в голосе спросил властелин.
— Вы будете постоянно заниматься ими, — сказаладевушка.
Так как они между тем возвратились в комнату, где спалаМиллисент, достаточно было нескольких фраз такого рода, чтобы можно былосказать, что предварительный ритуал был соблюден. Эмир, однако, все еще казалсянерешительным, поэтому Миллисент под предлогом, что должна постирать одежду,сняла ее с себя. Этот первый шаг позволил упростить их отношения, но так какмужчина не проявлял еще достаточной уверенности, его партнерша продолжалаоставаться ведущей в игре. До самого ее окончания за ней оставалосьпреимущество в ведении наступательных действий. Миллисент в некотором смыслебыла более чем удовлетворена, однако у нее было желание, чтобы ее знатномулюбовнику удалось преодолеть свое хорошее воспитание и вести себя властно,решительно и пылко, как подобает истинному властелину песков, каковым онявлялся.
Однако в этот день он оставил свою новую возлюбленную, невоспользовавшись далее ее позволением, чтобы испытать себя. Миллисент снадеждой ожидала следующего дня.
Властелин навещал ее в последующие дни. Казалось, он всебольше ценил смелость и утонченность, к которым его поощряла Миллисент икоторые, если судить по той готовности, с какой он предоставлял ей инициативу,были неведомы ему до встречи с ней. Она привыкла к этому церемониалу и прикаждой новой встрече предоставляла ему возможность опробовать с ней новуюэротическую позу. Ей достаточно было показать ее и дать понять ему, что она невозражает против этой позы, и тогда он чувствовал, что вправе идти вместе с нейтаким путем. Мало-помалу он становился все более страстным и решительным, иМиллисент начала предвкушать наступление того дня, когда она сможет спокойновзять на себя роль ученицы и избавиться от ложного всезнайства.
