где по приказу короля уже находились кароччио с флагами земель Неаполитанского королевства.
– Держать холм! – Выкрикнул он и, теряя сознание, стал заваливаться на бок в седле.
Оруженосцы и рыцари, находившиеся возле раненого герцога, подхватили его под руки и бережно сняли с коня.
– Только не опозорьте меня, себя и своих предков… – прошептал раненый Джордано, на минуту открыв глаза.
На его губах выступила кровавая пена, он мучительно застонал и тихо произнес:
– Снимите с меня кольчугу и туго перевяжите бок…
Когда его раздели и осмотрели ужасную рану, нанесенную боевым лансом какого-то германского рыцаря, один из воинов, стоявший неподалеку от герцога, сокрушенно покачал головой и произнес:
– Господи, его надо срочно отвезти в тыл…
Джордано снова открыл глаза, вымучил на своем бледном и обескровленном лице улыбку, приподнялся на локтях и, застонав от резкой и пронзительной боли, ответил:
– Нет! На том свете отдохну. А пока, синьоры, – он снова поморщился, сплюнул кровью на траву и добавил, – исполняйте все то, что я вам приказал…
Вторая баталия, наполовину спешившись и ощетинившись копьями, медленно отступала под натиском германских рыцарей к вершине холма.
Ставка Конрадина.
– Ну? Что ты теперь скажешь?! – Глаза принца сияли от радости и счастья при виде столь быстрой и оглушительной победы рыцарей графа фон Ландау. Он смерил взглядом Рихарда фон Блюма, усмехнулся и, гордо вскинув голову, сказал. – А ты столько времени тянул кота за хвост, занимаясь ерундой вроде твоей глупой дуэли!..
Рихард молча склонил голову.
– Сир, мой принц, я все равно останусь при своем мнении.
Конрадин снова покраснел, на этот раз от раздражения, вызванного упрямством своего верного слуги, воспитателя, советника и телохранителя, надул обиженно щеки и крикнул:
– Тебе, что, хочется увидеть мое поражение, лишь бы доказать свою правоту?!!!
Рихард поднял голову и, глядя в глаза молодому и упрямому принцу, ответил:
– Нет. Я хочу лишь порядка и соблюдения неписанных канонов ведения сражения…
– Господи! Какой же ты упрямец!..
– Пусть. Не спорю…
Конрадин махнул рукой, приказывая сигнальщикам выпускать вперед третью баталию конных рыцарей.
– Добивайте их к чертовой матери! В плен не брать никого!..
Третья баталия, ведомая его кузеном Фридрихом фон Швабен, медленно тронула своих коней и, разгоняясь на ходу, перешла на галоп, затаптывая своих же раненых пехотинцев, которые пытались перегруппироваться, и, сметая на своем пути небольшие группы рыцарей противника, пытавшихся оказать сопротивление их неукротимому и всепоглощающему порыву.
– Сейчас ты, мой верный наставник, увидишь первый триумф своего воспитанника… – Конрадин, не пытаясь скрыть гордость, распиравшую его изнутри, высокомерно взглянул на Рихарда.
Тот молча развел руками, но ничего не ответил. Битва при Тальякоццо вступала в свою кульминацию…
Резерв армии Шарля де Анжу.
– Клянусь Богом, нам везет, как никогда! – Шарль весело хлопнул по плечу своего племянника Филиппа. – Конрадин словно ослеп! Он, как бык на красную тряпку, лезет на холмы и вот-вот раскроет свои тылы!..
Принц Филипп Французский наконец-то понял весь тонкий замысел своего дяди – короля Неаполя. Он бросил быстрый взгляд на поляну, где разворачивалась кровавая вакханалия битвы, нахмурил в раздумьях лоб и, улыбнувшись, ответил:
– Вы, дядя, поистине гениальный полководец! Если Конрадин развернет тылы и, увлекшись разгромом наших войск, станет переть на холмы, мы сможем ударить его в тыл!
Шарль грустно улыбнулся и ответил ему:
– Я, поверь мне, ничего бы не смог сделать, если бы мессир де Леви и его верные молодцы не разозлили германских рыцарей, которые потоптали собственную пехоту и невольно лишили армию прикрытия. – Шарль с грустью и тревогой посмотрел на поле битвы, где арбалетчики и пикинеры под командованием его друга детства, запершись в слабом палисаде, с большим трудом отбивались от наседавших на них рыцарей противника. – Лишь бы он еще чуть-чуть продержался…
В это время король услышал резкий и пронзительный звук боевого рога, принадлежавшего Ги де Леви. Этот звук Шарль никогда бы не перепутал, ведь сам подарил своему другу этот искусно инкрустированный рог. Он приложил руку к бровям и присмотрелся, ища глазами своего друга. То, что он увидел, ужаснуло его. Ги де Леви стоял спиной к нему, прикрывая пролом в частоколе, и явно вызывал германских рыцарей на поединки!
Король, вздрогнул. Морозец пробежал по его спине. Он резко повернулся в седле и крикнул трубачам:
– Трубите, ребята! Пора нашим арагонцам и моим провансальским рыцарям немного помочь славному де Леви!..
Он махнул рукой, отдавая приказ о начале второй контратаки.
Раймон де Руссильон страшно выругался про себя, прокляв тот самый момент, когда дал согласие королю Хайме отправиться в далекий и заморский Неаполь на разведку. Он крепко сжал боевой ланс и, несколько раз тряхнув им в воздухе, громко крикнул:
– За Арагон и короля Хайме! Вперед, славные мои арагонцы!..
Третья баталия бросилась в решительную и полубезумную контратаку, которая была заранее обречена на провал. Что могли сделать они, если их было всего лишь чуть больше тысячи, если им навстречу неслась огромная и всепожирающая железная лавина рыцарей противника, которая превосходила их в несколько раз по численности.
Эта безумная атака захлебнулась, Раймон де Руссильон, понимая, что он, в принципе, выполнил свой долг и сдержал обещание участвовать в сражении, стал закручивать большую дугу, выводя арагонцев и провансальцев из жутких тисков германских рыцарей. Эта горстка всадников устремлялась к третьему холму, пытаясь влететь на его вершину и развернуться для обороны раньше, чем враги успеют их настигнуть врасплох.
Шарль де Анжу понял, что именно сейчас должен наступить самый решающий момент всего сражения. Все, о чем он в тайне мечтал и во что не верил до сих пор, вот-вот могло произойти. Он приподнялся на стременах и, поднеся руку к глазам, всмотрелся в расположение войск Конрадина. К несчастью, не все резервы еще вступили в сражение. Шарль явственно разглядел ровные ряды швабских рыцарей, выстроившихся плотными и ровными рядами возле небольшого холма, на котором расположилась ставка его главного соперника и противника.
– Прикажи нашему славному мессиру Козимо де Кавальканти осторожно обогнуть наш левый фланг и, прячась за холмами, атаковать левый фланг противника, вынуждая его развернуть к нам тылы! – Шарль крикнул знаменщику-сигнальщику, стоявшему рядом с ним. Тот поклонился и, выхватив из кучи знамен красное полотнище и золотым Андреевским крестом, проворно развернул его и закрутил им в воздухе, подавая сигнал небольшому отряду всадников, сидевших на конях в паре сотен туазов от короля Неаполя.
Козимо увидел сигнал, предназначенный именно ему, и отсалютовал сигнальщику своим боевым лансом, после чего выехал вперед и стал уводить отряд рыцарей, перестраивая его по ходу движения.
