пока они не уничтожат всю семью, а?
— Я больше не в состоянии прятаться. Пойми, нервы не выдерживают. Чтобы я прятался при пролетарской диктатуре? Никогда! Если придется погибать, погибну с пистолетом в руке, — одним духом выпалил Балинт, весь дрожа. Он вскочил со стула и быстро заходил по комнате.
Все переглянулись.
Неожиданно Балинт остановился и, задыхаясь, безумно вращая налитыми кровью глазами, снова заговорил хриплым голосом:
— Теперь я понимаю душевное состояние анархистов. Мне кажется, я способен, — на миг он осекся, — да, способен собственными руками разорвать в клочья или продырявить напильником сердце Имре Надю или любому изменнику. Стоит мне только подумать, что моя жена, дети, беззащитные, оставленные на произвол судьбы, дрожат дома, я готов броситься на весь мир. Но клянусь: если с моей семьей что-нибудь произойдет, я жестоко отомщу…
— Балинт, друг, — оборвал его Барта, — успокойся, наконец. Так мы ничего не добьемся.
— Теперь надо думать не о личной мести, — заговорил Бела, — а о том, чтобы выиграть эту битву. Положение серьезное. Мы должны действовать. Здесь оставаться нельзя… Слушайте меня. Я подробно изложу вам события прошедших дней, познакомлю с планом и с возложенными на нас задачами. — Помедлив немного, Бела продолжал: — Вам надо немедленно подыскать новое место. Я уйду и попытаюсь как можно быстрее достать для вас документы. Не знаю, где мне удастся раздобыть их, но я их достану. Результаты вашей разведки сейчас же перешлю через своего связного подполковнику Комору. А вас попрошу, особенно тебя, товарищ Мико, вести себя спокойно, обдуманно. В полдень я обязательно вернусь, и мы уйдем из этой ловушки.
Слова юноши встретили общее одобрение. Прощаясь, сестра Комора отвела Белу в сторону.
— Товарищ! — Ее глубоко посаженные черные глаза подернулись какой-то пеленой, словно она смотрела через вуаль. — Скажите, у моего брата все в порядке? — с тревогой спросила она.
— Все хорошо, — ответил юноша. — Товарищ подполковник — твердый человек.
— Он не очень нервничает?
— Внешне это незаметно. Может быть, и нервничает, но виду не показывает.
— А ведь у него плохие нервы, боюсь я за него, — сказала женщина. — Передайте через своего связного, что его жена в безопасности. Вчера я отвела ее к Шатори. Не забудете?
— Нет, нет, — заверил юноша. — Шатори… Не забуду. — Он еще раз окинул взглядом комнату и вышел в коридор. Благополучно выбравшись за ворота, посмотрел на часы. «Эх-ма, надо спешить. Наверное, Эржи уже рвет и мечет, дожидаясь меня…»
Войдя в комнату, Бела не мог не заметить, что Эржи бледна и подавлена. В ее больших голубых глазах еще теплился живой огонек, но и в них, в самой глубине, затаилась боль и печаль. Девушка приводила в порядок комнату, но делала все машинально, ее мысли были где-то далеко-далеко. Свитер и лыжные брюки плотно облегали ее, подчеркивая стройную фигуру, в меру полные бедра, пропорционально длинные ноги. С уст Белы невольно сорвалось:
— Какая ты красивая, Эржи! — В голосе юноши прозвучала нежность и искреннее восхищение.
Эржи устало взглянула на него. Можно было подумать, что до нее не дошел смысл этих слов. Затем она глубоко вздохнула, вздрогнула, по лицу скользнула горькая усмешка. Не отвечая, она продолжала заниматься своими делами. Убирая в шкаф посуду, она слушала Белу, который начал рассказывать о том, что он успел сделать.
— Где же ты собираешься достать удостоверения? — спросила девушка.
— Над этим я и ломаю голову…
— Нелегкое дело, — сказала Эржи. Она села против юноши на маленький табурет, облокотясь на колени и подперев руками подбородок.
— А как узнают меня эти двое и как я сама их узнаю? — спросила она.
— Я сказал им, — ответил Бела, — что у тебя в правой руке будет газета. Они спросят у тебя: «Товарищ, в какой стороне Надьтетень?» «Идемте, я вам покажу», — ответишь ты. Ясно?
— Думаю, что не забуду, — ответила она, вставая. — Бела, я должна уходить. Хочу еще раз посмотреть Корвин и казармы Килиана. Да и в клинику надо зайти.
— Зачем? — повернулся к ней Бела.
— Вчера после обеда туда отвезли отца. Спасли во время какого-то пожара.
«Теперь понятно, чем она так удручена», — подумал юноша.
— Я провожу тебя, — сказал он.
Некоторое время они шли молча. В начале улицы Косору Бела нарушил молчание:
— Кто тебе сказал, что отец в больнице?
— Ласло. Как будто он и спас его.
— Ласло? — он с недоумением посмотрел на девушку. — Когда вы успели повидаться?
— Сегодня ночью он был у меня.
— Ну и?
— Что ну и?.. — раздраженно повторила девушка. — Ничего. Он сказал, что отвез отца в клинику. Потом мы поссорились… — Она опустила голову, опасаясь, что Бела прочитает на ее лице все, что случилось ночью.
— Не расстраивайся, Эржике, — тихо сказал Бела. — Я понимаю, тебе больно… Я очень хорошо понимаю тебя… Из-за чего вы поссорились?
— Когда-нибудь расскажу, только не сейчас… — прошептала девушка. — Произошло ужасное: Ласло — контрреволюционер! Убийца… — Она делала усилия, чтобы сдержать слезы. Бела нежно обнял ее.
— Успокойся!
«Неужели он понял? — пронеслось в голове у Эржи. — Возможно ли увидеть чужую душу?» Ей снова вспомнилась прошедшая ночь, мучительный, жестокий разрыв. Она не хотела, чтобы Бела видел ее слезы, но у нее не хватало сил. Тело Эржи содрогалось от сдерживаемых рыданий.
— Бела, — прошептала она сквозь слезы, — мне так тяжело…
— Ты его любишь? — спросил юноша.
— Очень. Больше, чем ты думаешь…
— А откуда ты взяла, что он убийца?
— И он… и он был… там… — всхлипывая, ответила девушка, — на площади Республики…
— Это еще ни о чем не говорит! — возразил ей юноша.
— Но… он сам говорил… И видел бы ты… — произнесла она после короткой паузы, — видел бы ты… как он бахвалился!..
Бела не знал, что ответить. Он всегда терялся, когда при нем плакала женщина. В таких случаях он даже с женой не знал, как вести себя.
— Эржи, ну, Эржике, ну не плачь…
— Все кончено. Никогда больше… мы не встретимся… Это невозможно…
— А может быть, он сказал неправду, — предположил юноша.
— Нет… не думаю… но и тогда…
— Но почему же и тогда?
Эржи едва не рассказала Беле обо всем, но вовремя сдержалась.
— Он думает, — произнесла она немного погодя, — что ты и я… что я и ты… вернее, что я… твоя любовница… Ревнует…
— Сумасшедший, — вырвалось у Белы. — Если он сейчас ревнует, то даже лучше, что вы поссорились…
Эржи уже не с таким трудом подавляла рыдания. Казалось, у нее немного отлегло от сердца. Некоторое время они молча шли рядом. Прохожие могли бы принять их за поссорившуюся из-за чего-то влюбленную парочку.
— Да, странная штука любовь, — продолжал Бела, тяготившийся ее молчанием. — Ты
