во все глаза. Особенно перемена поразила Ксюшу. Перед ней был совсем другой человек. Он мог работать сутками, забывая обо всем на свете, питаясь как попало и урывая для сна в сутки три-пять часов. Мог не слезать с лошади с утра и до вечера, многие версты проходить пешком, лазить по горам, болотам, непроходимой таежной чаще. Он переставал следить за собой и брился от случая к случаю.
Когда отряд остановился на длительное время, Виноградов отдавал необходимые распоряжения, а сам, взвалив на плечи вещевой мешок, брал инструменты и немедленно начинал обследование нового района. Иногда его сопровождал Никита Гаврилович, иногда Сашка или Пашка. Ваганов оставался в лагере — такие походы старику были не под силу. Возвращался начальник отряда, сгибаясь под тяжестью мешка, набитого камнями. Относил поклажу в палатку и шел к роднику смывать грязь. В первые дни Ксюша мирилась с этим, но потом решительно вмешалась. Потребовала, чтобы он следил за собой и своим костюмом, ужинал вместе со всеми и только после этого продолжал работу и то недолго. Инженер, не привыкший к такой опеке, воспротивился.
— Я не ребенок, — резко сказал он девушке, — и знаю, что делать. А вы занимайтесь своими делами.
— Я пошла с вами в тайгу не для того, чтобы сидеть в палатке. Не забывайте, я отвечаю за здоровье каждого в отряде, значит, и за вас. Или вы будете делать так, как я говорю, или завтра я уеду в Зареченск.
Виноградов ошарашенно посмотрел на Ксюшу.
— Уедете? В Зареченск?
— Уеду. И не улыбайтесь. Выбирайте одно из двух.
— Хорошо, я подчиняюсь, но позвольте вам заметить, Ксюша, это произвол.
— Называйте как хотите. Вы человек образованный, знаете много красивых слов. Но помните о нашем уговоре.
После ужина Виктор Афанасьевич вытряхивал принесенные камни и при тусклом свете фонаря начинал их разбирать, опасливо поглядывая на вход в палатку и ожидая появления Ксюши. Если свет в большой палатке горел долго, Ксюша приходила и, не говоря ни слова, уносила фонарь. Начальнику отряда приходилось раздеваться и ложиться в темноте. Зато утром он поднимался первым, когда только начинал брезжить рассвет. Раздувал угасший за ночь костер и при его свете торопился сделать нужные записи. После завтрака Виноградов уходил на очередную разведку и часто появлялся лишь к вечеру, за что немедленно получал выговор от Ксюши, она требовала, чтобы он и обедать приходил вовремя.
— Я не могу, милая девушка, работать, как в канцелярии, с перерывом на обед. Ведь это разведка, понимаете? Раз-вед-ка.
— Понимаю. Тогда берите еду с собой.
Закончив обследование очередного квадрата, Виктор Афанасьевич делал пометки на своей карте, краткие записи в тетради и давал приказ свертывать лагерь. Отряд двигался дальше.
Плетнев еще на «Новом» много раз ходил с Виноградовым в тайгу, хорошо изучил все его привычки и ничему не удивлялся. Старый охотник в тайге чувствовал себя дома, помогал инженеру определять, где именно надо бить дудки и брать пробы, а где не стоит терять время. Виктор Афанасьевич всегда прислушивался к советам таежника и не однажды убеждался, что тот прав. Никита Гаврилович говорил:
— Давай-ка, Афанасьич, остановимся тут да попробуем. Сдается мне, должно быть золотишко.
Виноградов соглашался. Закладывали шурф и чаще всего действительно встречали золото. Но обычно это были бедные земли, с небольшим содержанием драгоценного металла. Инженер помечал место на карте и удивлялся:
— Я бы мимо прошел, а ты, Никита Гаврилыч, словно сквозь землю видишь.
— Нюх у меня, Виктор Афанасьич, — посмеивался охотник. — Издалека чую, где золотом пахнет.
На обязанности таежника лежало также снабжение отряда свежим продовольствием и присмотр за лошадьми. И с этим он справлялся лучше, чем кто-либо другой. Весной и осенью отряд всегда имел глухарей, тетеревов, рябчиков или уток, а летом — в изобилии рыбу.
Как только Ваганов попал в тайгу, в знакомую обстановку, он снова почувствовал себя старателем. Степан Дорофеевич не мог спокойно сидеть на месте, но подводили слабые ноги и глаза потеряли прежнюю зоркость. Зато память была еще крепкой. Старик узнавал места, где когда-то бродил с артелью, находил старые копушки и рассказывал Виноградову, где и как искали раньше.
— Находили что-нибудь? — интересовался начальник отряда.
— Так, на бедность, — уклончиво отвечал Ваганов, а потом, вспоминая, незаметно выкладывал все, что знал об этих местах. И эти сведения тоже помогали вести разведку.
Зато Ксюша не сразу нашла свое место в отряде. Она поначалу даже растерялась и не знала, что ей делать. Все заняты, а она целыми днями просиживает в лагере. Но постепенно девушка освоилась с новым положением и взяла на себя хозяйственные заботы. У Ксюши создалось впечатление, что начальник отряда забыл о ней, забыл, что она женщина и обращается, как со всеми. Тогда-то, немного обиженная, девушка стала вести себя с ним решительно и властно. И странное дело, — Виноградов ей подчинился. А Плетнев, видя это, только молча удивлялся или говорил дяде:
— Ну и ну! Не узнаю Виктора Афанасьевича, а уж я ли его не знаю.
— Нечего тут удивляться, — рассудительно замечал Степан Дорофеевич. — Девушка ему нравится, вот он перед ней и раскис. Погоди, то ли будет. Кругом обойдет она его, помяни мое слово.
Сашка и Пашка все еще переживали радость от того, что их взяли в отряд и они участвуют в таком важном деле, как разведка золотых земель. Старательные ребята делали все, что им велели взрослые, а на Виноградова готовы были молиться. Инженер частенько брал одного из близнецов с собой в пешие походы. Второй, оставаясь в лагере, откровенно завидовал брату. Зато разбирать принесенные образцы помогали оба. Во время этой работы начальник отряда рассказывал любознательным ребятам об особенностях камней, где какие чаще встречаются и на что указывают, а какие сопутствуют золоту.
Словом, жизнь в отряде шла размеренно, без происшествий. Разведчики понемногу двигались по намеченному маршруту и квадрат за квадратом на карте начальника покрывался легкой штриховкой и условными значками.
Очередную остановку сделали под вечер тихого июньского дня на берегу небольшой речки. Она вытекала из густого елового бора и катила прозрачные холодные воды в долину, где разливалась довольно широко. Догорал закат, расцветив запад розовыми полосами. На их фоне резко чернели пики одиночных елей. Умолкли птичьи голоса, и в тайге установилась чуткая тишина.
— Вот здесь и надо устроить лагерь, — Никита Гаврилович показал на небольшую лужайку с густой мягкой травой. — Вода рядом, сухостойника вокруг много.
— Место подходящее, — согласился Виноградов. — Устраивайтесь, а я немного проеду вниз по долине.
— Вы недолго, Виктор Афанасьевич, — предупредила Ксюша. — Не опоздайте к ужину.
— А что? Оставите
