улицу. В разных местах засветились красные точки папирос и самокруток. И здесь продолжали обсуждать то, о чем говорили на собрании. Возле Данилки Пестрякова собралась молодежь.
— Ты обязательно должен выступить, — убеждала его Люба Звягинцева. — О тебе говорят, а ты молчишь, как рыба. Нехорошо даже.
— Не умею я, — отнекивался Данилка. — Пусть другой кто-нибудь из бригады.
— Другой, другой, а сам-то без языка?
— Он, Люба, руками больше говорить привык. И на шахте, и особенно, когда один на один с девушкой.
— Да ну вас, ребята. Я же серьезно.
— А я что? Я и говорю: пусть Данилка, этого-того, выступит.
Ребята засмеялись.
После перерыва неожиданно для всех слова попросил Афанасий Иванович Петровский. Волнуясь, поминутно одергивая пиджак, он сказал:
— Я беспартийный. Как-то так вот получилось. Старый я… Но позволю себе тоже выступить на собрании коммунистов, потому что все помыслы мои с ними. Да-с… Простите великодушно старика. На прииске работаю сорок лет, а не видал еще такого. Раньше работали, как говорится, кому как бог на душу положит. А теперь нельзя так. Недавно мы закончили полную реконструкцию прииска, получили новые машины. И как же можно по-старому? Да тогда нас всех надо отсюда, попросить… Но что же такое получается? Люди начинают работать по-новому, как сейчас говорят, по-ударному, а им угрожают. Да-с, угрожают. Я про письмо, которое получил Данила Григорьевич Пестряков. Да как же это можно? Мы радоваться за него должны, он пример для нас и, как правильно говорил Ашот Ованесович, учиться у него надо. Пусть у нас больше будет Пестряковых. На каждой шахте. Если мы не используем ту технику, которую нам дали, мы совершим преступление. Давайте все учиться друг у друга, помогать друг другу.
После Петровского вышел Данилка Пестряков. Едва его угловатая фигура появилась на трибуне, как по залу, словно порыв слабого ветра, пролетел легкий смешок. Наступило веселое оживление. Слепов сердито сдвинул брови и постучал карандашом по стакану. А Данилка все переминался с ноги на ногу, поглядывал на сидящих в зале и старательно откашливался.
— Смелей, Данила Григорьевич, смелей, — негромко сказал Слепов. — Не стесняйся, здесь все свои.
— Давай, Данилка, давай, — шептала Люба Звягинцева. Она сидела в первом ряду, прямо против трибуны, и сама, волнуясь не меньше парня, накручивала на пальцы носовой платок и шептала все громче: — Ну, Данилка, начинай, начинай же.
— Он раздумал выступать, — сказал кто-то, и по залу прокатился веселый гул.
Пестряков посмотрел на Любу невидящими глазами, еще раз откашлялся и вдруг неожиданно громко сказал:
— Я, этого-того, не раздумал. Значит, так. Наша бригада хорошо работает. Факт. Только уж больно много нас хвалили сегодня. Не за что. Тоже факт. Многие так могут, если захотят. По-моему, просто не хотят. А кому интересно посмотреть, как мы работаем, — приходите, смотрите. Что знаем — покажем. Секретов у нас нет. Теперь про записку скажу, про письмо это. Не знаю, кто ее писал, да и знать не хочу. Скажу: пусть не пугает. Плевали мы на такие записки. Как работали, так и будем. И даже, этого-того, еще лучше постараемся…
В зале захлопали, послышались возгласы:
— Молодец, Данилка!
— Правильно сказал. По-комсомольски.
Пестряков сел рядом с Любой, и она, радостная, что-то быстро и весело ему зашептала.
Последним выступал Майский.
— С этой трибуны сегодня говорило много людей — и коммунистов, и беспартийных. Слушал я и радовался: какой у нас на прииске замечательный народ. Умеет работать, понимает, во имя чего трудится. К тому, что здесь было сказано, собственно, и добавить нечего. Вот висит лозунг. Вы все его, наверное, прочитали не один раз. Прочитайте еще, — директор повернулся и медленно, отчетливо выговаривая слова, прочитал: — «От ударных бригад — к ударным участкам и шахтам». Вдумайтесь, товарищи, в эти простые слова. В них — наша главная задача. Ударных бригад у нас пока немного. Но они есть, они показывают пример. И вот от этих бригад мы должны переходить к ударным участкам, а потом — к шахтам.
Товарищи! Потребность государства в золоте все еще огромна. Следовательно, добычу металла мы должны увеличивать и увеличивать. В планах второй пятилетки особое место отводится Уралу. Он станет важнейшей угольно-металлургической базой страны. Уралу отводится центральное место по развитию цветной металлургии. А цветная металлургия это и золото. От того, как в пятилетку сработаем мы с вами, в какой-то степени будет зависеть общее выполнение плана. Надо развернуть социалистическое соревнование. Верно говорил товарищ Карапетян: не отдельные рекорды нужны нам, надо всем хорошо работать. Так давайте пересматривать нормы, выжимать из техники все, как призывал товарищ Петровский. Мы и дальше будем получать новые машины, оборудование, изготовленные на наших, отечественных предприятиях. Нам дадут вторую драгу. Мы начали разведку новых золотоносных земель, чтобы расширять прииск, закладывать новые шахты. Перспективы у нас хорошие, и мы должны работать в полную силу.
А теперь, товарищи, у меня есть неприятное сообщение и просьба ко всем. Наш драгер Остап Игнатьевич Тарасенко до сих пор не появился на прииске. Это тревожно и непонятно. Что произошло — неизвестно. Думать можно всякое. Человека нет. Видимо, произошло какое-то несчастье. Прошу вас, товарищи, если кто-то услышит что-нибудь имеющее хоть маленькое отношение к исчезновению Тарасенко, немедленно сообщайте Куликову, мне или Ивану Ивановичу.
Когда Майский заговорил о драгере, в зале наступила напряженная тишина. Потом люди задвигались, начали перешептываться, директору задавали вопросы. Решили организовать поиски, не откладывая.
Собрание закончилось поздно. И когда Слепов зашагал к своему домику, он с удовольствием подумал, что получилось собрание таким, как хотелось. Радовала активность людей, их горячая заинтересованность в деле.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Второй месяц поисковый отряд Виктора Афанасьевича Виноградова бродил по тайге. Продвигались медленно, делая в день не более пяти-семи верст. Весь район, который предполагалось исследовать, он разбил на небольшие квадраты и теперь осматривал буквально каждую пядь земли. Шурфы и шахтенки стали попадаться отряду с первых же дней. Все они давным-давно обвалились, заросли кустарником и травой, на дне глубоких ям скопилась вода. Они-то и интересовали Виноградова.
Ваганов скептически оценивал действия молодого инженера.
— Зря время тратишь, — говорил он Виноградову. — Здесь до нас народу столько перебывало, всю землю, считай, через сита пропустили.
— Возможно, — спокойно соглашался Виктор Афанасьевич. — И вот потому, что здесь когда-то побывали копачи, а после них никто эту землю не трогал, я и буду здесь особенно внимательно вести разведку.
— Ну-ну, давай, орудуй, а я погляжу.
Как только отряд вышел из Зареченска, Виноградова словно подменили. Плетнев, зная по прошлым годам эту его особенность, не удивлялся. Но все остальные смотрели на инженера
