Он, проникнув в нее, начал двигаться, сперва медленно, ловякаждый момент, играя с ней, дразня и возбуждая пальцами и губами, пока она незабилась под ним в страстном экстазе. В ее мире теперь не оставалось ничего,кроме него и горячих волн желания, затопляющих ее сознание; плоть Донована,казалось, превратилась в горячий, раскаленный меч, пронзающий саму ее душу,заставляющий все ее существо молить об освобождении от этой муки. Почувствовав,что она больше не в состоянии ждать, он проникал в нее глубже и глубже, вновь ивновь...
Откуда-то она слышала свой голос, свои всхлипы и мольбы;Донован шептал несвязные слова любви и желания ей на ухо, и оба утратиличувство времени.
Холодным и мучительным показалось Кэтрин возвращение креальности; она испытывала стыд и опустошенность, и разрыдалась в безутешномгоре. Она плакала, полагая, что для мужа она не более чем одно из удобствжизни, способ извлекать удовольствие!.. Как всегда, за мигом несказанногоблаженства настал час сомнений и неуверенности, час расплаты.
Донован чувствовал, что жена плачет, и не мог утешить ее.Она отвернулась от него, и прошло много времени, прежде чем смогла уснуть. НоДонован уснуть так и не смог. По мере того, как бессонная ночь тянулась, в немначало зарождаться осознание ситуации. Да, он проиграл. Он любит ее больше, чемлюбил Дженни или кого-либо еще. Он не может без нее, и утром ему придетсяпризнать эту горчайшую правду. Ведь если Кэтрин любит Эндрю, то ему, Доновану,придется делать выбор: либо ее счастье, либо его право держать ее рядом с собойдо конца. Завтра... завтра он придет к окончательному решению...
Перед самым рассветом Донован Мак-Адам уснул.
24
Рассвет уже позолотил утренние облака, когда Кэтриносторожно выскользнула из кровати. Тщательно одевшись, она немедленно поспешилак Энн, которая уже не спала, что немало удивило Кэтрин. Она не знала, чтосестра плохо спала с момента бегства Эндрю, долгие ночные часы молясь то заблагополучие любимого, то за здоровье и счастье Кэтрин, то за саму себя, чтобыиметь силы встретить грядущие испытания.
— Кэтрин, я не ждала тебя так рано!
— Ничего, я подожду. Только поторопись, пожалуйста, Энн.
— Хорошо, — кивнула сестра.
Она оделась с максимальной быстротой, поглядывая на Кэтрин,которая в нетерпении расхаживала по комнате, как пойманная тигрица.
Кэтрин необходимо было уехать раньше, чем проснется Донован;ей хотелось побыть в своем старом доме одной хотя бы немного, а затем уженачать жизнь в отдалении от Донована, разъезжая по всей Шотландии и навещаябесчисленных родственников.
К тому времени, когда Энн собралась, нервы Кэтрин были напределе. Слуги и конюхи внизу в безмолвном изумлении взирали на двух юных леди,поднявшихся чуть свет и собирающихся отправиться неизвестно куда, да еще безсопровождения.
Какое-то время сестры скакали молча. Энн видела, что Кэтринв смятении, но не считала себя вправе спрашивать о чем-то, а тем более даватьсоветы. Та всегда играла в семье главную скрипку, держала в руках все нитиуправления домом, и Энн не сомневалась, что и на этот раз сестра найдетединственно правильный выход из положения.
Энн давно перестала сомневаться в любви Кэтрин к мужу;только упрямство оставалось той преградой, которую леди Мак-Адам оставалосьпреодолеть на пути к душевному миру и счастью. Разумеется, Энн не могла судитьс той же уверенностью о чувствах и настроениях лорда Мак-Адама, но и он, как ейказалось, всего лишь не хотел или не умел выразить в словах то чувство, котороедоводило его до крайней степени исступления.
— Кэтрин, ты... ну, в общем, ты собираешься пожить со мной вдоме какое-то время?
— Совсем немного.
— Хорошо... — со вздохом облегчения сказала Энн, нооблегчения этого хватило ненадолго.
— Потом я собираюсь поехать в Напьер.
— В Напьер? — Энн вздрогнула от удивления. — Нодля чего?.. Что ты там собираешься делать?
— Навестить своих кузенов и кузин, — заявила Кэтрин.
— Кузенов... кузин... Что-то никогда ранее они не пробуждалив тебе родственных чувств.
— Я и не собираюсь надолго у них задерживаться.
— Не понимаю.
— А что тут не понять? Я решила на время сделатьсяпутешественницей.
— Не собравшись толком в дорогу, не захватив с собойприслугу, без сопровождающих, без...
— ...Без мужа, — закончила Кэтрин. — Да, именно так. Яприхватила с собой деньги и некоторые драгоценности. Для нас полезно будетпожить врозь. Может быть, я смогу отыскать Эрика. Так или иначе, я хочупринадлежать себе, хотя бы на время.
— Кэтрин, ты уверена, что хочешь именно этого? Я ни разу вжизни не видела, чтобы ты от кого-то или от чего-то убегала.
— В моем положении это единственный выход.
— Не думаю, что Донован спокойно проглотит твою выходку.
— Он получит то, чего давно добивается. Наше богатство ужеперешло в его руки. Наши земли, наш дом, наши имена и титулы — всеего. С него хватит.
— Кэтрин... Почему ты не уведомила Донована о своем отъезде?
— Чтобы дать ему возможность и дальше держать меня как втюрьме!
— В тюрьме?! Если возможность поутру разъезжать на лошадибез всякого сопровождения ты называешь тюрьмой, то я не знаю... Может быть,тюрьма не вне тебя, а в твоей душе?
— Нет, мой тюремщик — он, — тихо сказала Кэтрин.
— Взгляни попристальнее в свое сердце. Ты сама свой мучительи тюремщик.
Кэтрин, пораженная, посмотрела на Энн. Сестра за недолгоевремя стала совсем другим человеком.
— Что ты знаешь о наших отношениях? — бросила она,испугавшись вдруг, что в руках у Энн, не дай Бог, ключ от той двери, в которуюона ломится вместо того, чтобы открыть.
— Насильное замужество, когда никто не спрашивает твоегосогласия, любовь к кому-то, с кем ты не можешь разделить жизнь. Бояться за негои не знать, где он и что с ним... — В голосе Энн звучал гнев. — Каквидишь, кое-что я способна понять хотя бы по своей собственной судьбе, которая,между прочим, гораздо безрадостнее твоей, потому что я, в отличие от тебя, несмогу полюбить своего будущего мужа, как любишь ты, вопреки всем своим словам,Донована Мак-Адама.
На глазах у Кэтрин блеснули слезы, но она лишь стиснула зубыи подняла выше подбородок.
— Но это-то как раз самое страшное, что может быть... — сказала она тихо.
— Как ты можешь...
— Могу, потому что это именно так. Донован считает любовьзабавой для дурачков и не желает о ней говорить. Он женился на мне как наплеменной кобыле, для того чтобы я плодила наследников. Мы и месяца не прожили,а он уже завел любовницу, Дженни Грэй. Он ее раньше любил и до сих пор еехочет, и я тут ничего не могу поделать.
