Донован, остолбенев, стоял и смотрел, как девушка, взявмонету, уходит. Итак, Эндрю остался в сердце Кэтрин. Донован медленно двинулсяв сторону спальни, исполненный решимости раз и навсегда вычеркнуть ЭндрюКрейтона из своей жизни.
Он буквально вломился в комнату, и вид сестер, отпрянувшихдруг от друга, лишний раз убедил его в своей правоте. Энн медленно встала иулыбнулась. Она единственная из присутствующих понимала, что вся беда этихдвоих в том, что они любят друг друга, но не хотят в этом признаться.
— Лорд Мак-Адам? — сказала она.
— Леди Энн? — ответил он, не отрывая глаз от Кэтрин. —Прошу прощения, что я помешал вашим посиделкам, но мне нужно поговорить с женойнаедине.
— О да, разумеется.
Энн почувствовала укол жалости к этому сильному, гордому имогучему человеку, охваченному влечениями и чувствами, которых он сам непонимал. Энн пожала руку сестре и, покинув комнату, тихо затворила за собойдверь.
— Ты выглядишь значительно лучше, Кэтрин, — улыбнулсяДонован, — Этот румянец на твоих щеках — след возбуждения?
— Чем же я могу быть возбуждена, милорд? Я обязана тебежизнью и ценю этот подарок!
— И у сестры твоей цветущий вид. Наверное, вам нашлось о чемс ней поговорить?
— С каких пор тебя начали волновать женские разговоры? Утебя на плечах столько важных дел, столько своих собственных хлопот!
Кэтрин повернулась к окну.
— Донован! — вдруг сказала она, не поворачиваяголовы.
— Да?
Он сел в освободившееся кресло и откинулся в нем,разглядывая жену. Луна только что взошла из-за горизонта, и в ее свете он могвидеть очерк фигуры и блеск волос жены. Он сидел тихо, ощущая внутри себяжелание заниматься с ней любовью до тех пор, пока не сотрется всякая память обЭндрю Крейтоне... Но еще больше он желал ее не желать.
— Я бы хотела попросить тебя об услуге, — сказала она.
— Вот это сюрприз. Не ждал, что ты когда-нибудь попросишьменя о чем-то.
Кэтрин повернулась к Мак-Адаму, лицо у нее казалосьнепроницаемым.
— Я хочу вместе с сестрой вернуться домой.
Донован ждал чего угодно, только не этого.
— Ты хочешь сказать, что собираешься покинуть замок?
— Речь идет о какой-нибудь паре дней. До чего же мне надоеловсякий раз умолять тебя, нарываясь на холодность и унижения!
— Не надо ни о чем умолять. Просто тебе, кажется,нужно лишний раз напомнить, что ты моя жена, и я не тот муж, который готовотпустить тебя куда-либо... или к кому-либо.
— К кому-либо?.. — Глаза ее расширились, и щекираскраснелись от гнева. — Ты хочешь сказать, что я... что у меня...
— ...Может быть любовник? Я ничего не хочу сказать. Я простотебя предупреждаю.
— Себя самого предупреждай. Как там твоя красотка Дженни?Еще не забеременела? Когда же она тебе родит? Мне не пора еще готовить ей длякрестин подарок?
Как ошпаренный вскочив с кресла, Донован в три шага оказалсявозле жены. Схватив Кэтрин за плечи, он повернул ее к себе, так что их лицаоказались на расстоянии дыхания друг от друга.
— Я предупреждал тебя, что ты однажды заставишь меняобращаться с тобой так, как ты того заслуживаешь!
Увидев зловещий огонь в его глазах и ощутив исходящую отнего недобрую силу, Кэтрин пожалела о сказанном.
— Отпусти меня, — взмолилась она полушепотом, глядя в глазамужу, и увидела, как ярость сменяется другим, более осмысленным, но и болеезловещим чувством. Она все же попыталась продолжить: — Ты ведь уже взялот меня все. Имущество Мак-Леодов твое. Что тебе еще надо?
— Что мне нужно? — крикнул он. — Прекратить отрицать очевидное. Взглянуть в глаза правде.
Скажи хоть слово любви, хотелось ей закричать, скажи слово,что я для тебя значу больше, чем просто возможность позабавиться в постели.Скажи, что тебе хочется, чтобы жена, а не шлюха, согревала твои ночи! Скажи,что я не сундук и не тряпка, которую продают и покупают!.. Но этого он никогдаей не скажет...
— Сам гляди правде в глаза. Ты же меня купил! Так и нерассчитывай на что-то сверх счета!
Кэтрин с трудом удерживала слезы.
Какой-то момент их взгляды вели безмолвную схватку, затем, сподчеркнутой любезностью, Донован заявил:
— Если на то ваша воля, мадам... я получу по счету.
Руки его уже схватили Кэтрин, и рот припечатал ее губы, недавая дышать. Донован обхватил жену за талию, голова ее откинулась, и онаощутила его горячее, мускулистое тело рядом, в тоске подумав, почему так всегдадолжно быть. Унизительно всякий раз быть принуждаемой к этому и получать какпощечину очередное доказательство собственной слабости, когда первое же егоприкосновение пробуждает в ней чувственный жар...
Донован тяжело дышал, слушая, как сердце бьется в груди,словно зверь, запутавшийся в чаще. Он вспомнил, как Кэтрин стонала в такиемоменты: упоенно и бессвязно, — Кэтрин, женщина, способная сломать любого! Нотут же в его сознании вновь пробудилась мысль об Эндрю, и он потерял над собойконтроль.
Он вновь прижал ее так, что она едва успела выдохнуть егоимя, сжал ее голову ладонями и поцеловал вновь, жадно и страстно, словностремился из глубин ее извлечь и присвоить всю ее сущность, все ее существо.
Кэтрин пыталась найти слова, чтобы дать ему почувствовать ееболь и страдания при одной мысли о том, что он может быть с Дженни; но егосерые глаза вновь лишили ее дара речи. Кэтрин вдруг почувствовала, что все егоразговоры о Дженни не более чем слова, что любит он ее, и даже отрицать этосмешно.
Тщетно пыталась она бороться с затопившими ее чувствами,оторваться от его губ... Битва вновь была ею проиграна, всякий духсопротивления сломлен. Он ослабил свою хватку, но ее собственные рукинеизвестно как и почему оказались на его плечах и обвились вокруг могучей шеиДонована...
Словно уловив момент капитуляции, он уже ласкал ее и целовалвновь и вновь. Кэтрин в последний раз попыталась собрать остатки воли, новместо протеста издала слабый стон страсти.
Донован не мог ни о чем думать, кроме как о чуде,происходящем всякий раз, когда он держал жену в объятиях. Тело ее сдавалось...Но вся ли Кэтрин в его власти? Действительно ли эта сводящая с ума,непредсказуемая женщина всецело его в эти моменты?! Ведь когда она была в егообъятиях, губы ее приоткрывались навстречу его губам, тело сладострастноизгибалось, стремясь как можно теснее прижаться к нему! Донован не хотелничего, только возноситься с ней на волшебные высоты страсти, где уже нет «я» и«ты», где остается лишь одна истина — слепящий свет блаженства... Он прижался кпульсирующей жилке на шее жены, в то же время освобождая ее от одежды, пробиваяськ мягкому теплу ее плоти; Кэтрин дрожала, желание переполняло ее, стремясьвыплеснуться на поверхность. Она слабо застонала, прося еще, еще, еще...
