Джеймс, который стоит поодаль у стены, прочищает горло. Невольно представляю, как он, Фрэнк и Вайолет втроем это самое. Воображаю, как Жорж заявляется к ним в офис, чтоб повидаться со всей ихней «элитной командой». Может, он тоже подумывает трахнуть Вайолет? Я бы подумывала. Черт, горло болит. Я шарю в карманах, ищу пастилку. Вылечить не вылечит, но минут на пять боль снимет. «Аконит» что-то не действует. Может, мне нужно другое снадобье, но я совсем охреневшая и не соображу, какое. Да и книжек у меня с собой нет.
— Если вы посмотрите на свои карты, — говорит Джеймс, — то увидите всего несколько местных ориентиров. Например, реку Миви, на чьих берегах мы сегодня, надеюсь, отыщем Пшеничного Зайца. То, что Фрэнк и Грейс, дедуктивно мысля, определили соответственно как дырку в кошачьей заднице и каменоломню, на самом деле — тор[80]или форт на холме.
— Где Дэн? — шепчет мне Бен.
Я пожимаю плечами:
— Не знаю.
— Он говорил, что придет?
— Нет.
Джеймс продолжает:
— Мы будем пользоваться информацией в основном из родовой памяти людей и животных, обитавших на болоте, и получать ее будем с помощью медитации. А также, разумеется, этой карты и компаса. В любом случае, я надеюсь, что это окажется интересным способом ориентироваться на местности и что вы найдете массу следов-воспоминаний о прекрасных существах, ныне вымерших, или другие достопримечательности болота. Когда вам покажется, что вы добрались до нашей первой цели, Большого Ястреба, попросите его предстать перед вами. Возможно, вас посетит видение. Если нет, тогда, наверное, вы не туда забрели. Если что-то все же явится, зарисуйте, что видели. Уверен, некоторым придется напомнить, кто такой Большой Ястреб на самом деле.
Кое-кто из ребят смеется.
— Беда с этой братией, — шипит мне Бен. — Никогда не знаешь, серьезно они ли нет. Может, речь о совершенно реальных вещах, а может, это изощренная мистификация. Откуда нам знать — вдруг у Киерана в кармане настоящая карта и устройство ГСП,[81]а эксперимент на самом деле связан с тем, как мы будем реагировать на ситуацию.
— А почему нет Хлои? — спрашиваю я.
— Ох, она такие штуки ненавидит. Для нее это слишком буржуазно.
Буржуазно. Давненько не слышала этого слова. С Хлои оно у меня как-то не ассоциируется, но, опять-таки, я же о ней вообще ничего не знаю.
— Какова цель эксперимента? — спрашивает Митци у Джеймса.
— Сложно объяснить, — говорит тот с улыбкой. — С одной стороны, он является частью моего собственного исследования — я изучаю, как люди взаимодействуют с «полем нулевой точки».[82]С другой — частью давней разработки, связанной с отображением виртуального мира. О'кей. Ну что, двинемся?
Судя по лицу Митци, она не очень довольна полученным ответом, но, кажется, ей в принципе наплевать. Мы дружно топаем по лесной тропе к тылам «попсовского» комплекса. Я вытаскиваю компас, и тени ветвей скользят по нему, словно пальцы зомби.
— 20 градусов на север, — хрипло говорю я Бену.
— С тобой все в порядке? — спрашивает он.
— Да. То есть нет. Горло слегка болит.
— Отстой.
— Да уж. Я надеюсь, ничем серьезным это не обернется.
— Не зарази меня.
— А я думала, ты хочешь подцепить мои болезни, — замечаю я.
Ближе к Большому Ястребу (по крайней мере, изрядно продвинувшись в том направлении, где, как нам всем кажется, он должен быть), я оказываюсь рядом с Вайолет.
— Ну, и как же звать бабушку? — говорит она.
— Прости?
— У которой число Эрдёша равно двум.
— Элизабет Батлер, — говорю я. — А что?
— Знаю пару ее работ. Я так и думала. Кстати, я Вайолет.
— Алиса, — киваю я. — Не подходи слишком близко. У меня какое-то ОРЗ начинается.
Она все равно идет рядом и пахнет розами и ванилью. Запах у нее сухой и хрупкий, будто в ней совсем нет влаги и она в любой момент может рассыпаться в прах.
— Это ведь ты делаешь эти шпионские наборы и всякие дешифровочные штуки? — говорит она.
— Да.
— Кроме всего прочего, я исследую головоломки в виртуальных мирах. Мы с тобой — будто реальная и игрушечная версии одного лица. — Она смеется. — Онлайновая и оффлайновая.
— Да, — говорю я без убежденности.
С минуту мы идем молча. Я не знаю, как продолжить разговор. С тех пор как мы покинули «Цитадель Попс», ландшафт круто изменился. Я говорю круто, потому что перемена и впрямь была крутой. Мы вышли из леса и обнаружили дорогу. Ее «попсовская» сторона была вполне нормальной: деревья, кусты, трава — зеленые, как в детской картинке-раскраске. На другой стороне началась более дикая сельская местность. Трава стелется толстым желтеющим ковром; ни изгородей, ни деревьев. Эта новая трава пружинит под ногами, и на ней тут и там пучками растут дикие цветы. Порой они колючие или похожи на утесник, а к каким видам принадлежат, я определить не могу. Зато могу уверенно сказать, что раньше никогда в таких местах не бывала. Прежде я ни разу толком не видела настоящую вересковую пустошь (на прошлой неделе, когда я сюда приехала, было слишком туманно), но если бы вы показали мне ее на картинке, я бы вам сказала, что это она и есть. Не знаю, почему.
Мы только что миновали болотистый участок, который я посоветовала даже не пробовать пересечь. Я ничего не знаю о трясинах и топях, но я читала «Собаку Баскервилей». С трудом спустившись в очередную глубокую впадину, мы оказываемся возле старой каменной стены. Куда ни глянь, пасутся овцы и дартмурские пони. Высоко на стене растут цветы: дикие розовые маргаритки и какие-то голубые цветочки — может, это даже и аконит. Стена выглядит словно останки боевого укрепления. За ней виднеется мшистый холм с руинами каменной постройки на вершине.
— Знаешь, с тех пор как я узнала про последовательность Фибоначчи, я смотрю на цветы другими глазами, — говорит Вайолет и поглаживает розовые маргаритки тонкой белой рукой; мы идем вдоль стены. — И я не знаю, что лучше: просто созерцать красоту без всяких объяснений или точно знать, как и почему не иначе устроены стручки.
— Я едва помню, что такое последовательность Фибоначчи, — говорю я, остановившись, чтобы еще раз взглянуть на карту и свериться с компасом.
— Ты же вроде математикой занималась?
— Нет, английским.
