– И за мистера Чарлза Дарвина!
Бородатый человечек подле Королевы аккуратно отвесил небольшой поклон, и мы отсалютовали ему:
– За мистера Чарлза Дарвина!
Когда он разогнулся, я заметил огонек в его глазах.
– А теперь прошу вас, разойдитесь, леди и джентльмены, чтобы открыть гастрономическое украшение этого вечера, Эволюционную Бомбу, кулинарный шедевр, созданный и приготовленный шеф-поваром Ее Величества, мсье Жак-Ивом Кабийо!
Раздался шорох платьев и рукоплескание, и толпа откатилась из центра зала, прежде скрытого танцующими, занавесями и гирляндами цветов. Сперва блюдо показалось всем настолько громадным и серым, что напомнило стену – но внезапно глаза подстроились, и им открылся новый вид: прямо перед нами в необъятной раковине возвышался – не больше и не меньше – целый жареный слон!
– Боже правый! – пробормотал какой-то генерал в изумлении, что эхом в разных формах пронеслось по всему залу во внезапном порыве шуршащих слов.
– Ее звали Мона, – зашептал человек, возникший подле меня словно из ниоткуда. – Она из Зоологического сада. Ей перерезали горло в прошлый четверг, и она умирала больше недели. Вы знаете, что, по слухам, мсье Кабийо работал ее смотрителем в зоопарке?
Я с содроганием глянул через зал на мсье Кабийо, который неожиданно материализовался возле своего жуткого экспоната и низко раскланялся перед честным собранием. Затем взял огромную саблю и с подобострастным поклоном вложил ее в руку невысокой женщины, которую мисс Скрэби называла Королевской Бегемотицей.
– Если Ваше Величество не пготив, – произнес он. Его лицо заливала краска гордости. – Не были бы вы столь любесны оказать шэсть всем нам и надгесать Эволюционную Бомбу?
Шепот одобрения пробежал среди господ и дам, когда маленькая Королева любезно согласилась и приняла ятаган. Привстав на цыпочки, я наблюдал за ней: она взяла оружие, и ее губы изогнулись в чем-то вроде улыбки – или гримасы несварения, я не разобрал. И тут вышел доктор Скрэби и предложил ей помощь.
– Если я могу вам посодействовать, Ваше Величество, – проворковал он, встав сзади нее и обхватив ее руками. – Если вы не против вынужденной близости… – Он изящно положил свои ладони на ее и вместе с ней поднял тяжелую саблю.
Под одобрительные возгласы и аплодисменты доктор Скрэби помог Королеве сделать глубокий надрез в огромной плотной туше животного.
– И снова поднимем бокалы, – нараспев произнес Королевский Церемониймейстер, – за Ее Величество Королеву!
Пока мы желали монарху долгой жизни и здоровья, а оркестр играл «Правь, Британия», Скрэби и Ее Величество отрезали огромный кусок в нижней части слоновьей грудной клетки. Серая плоть раздвинулась, словно тяжелые занавеси, и…
Шепот. Благовоспитанные возгласы. Приглушенные вздохи.
Наружу обрушился тяжелый водопад острых грибов и чесночной начинки. Зажурчала дымящаяся жидкость, и вылилось еще больше грибов – все они падали в огромную природную супницу из гигантской ракушки.
Восторженные крики. Вопли. Свист.
Ибо внутри глубокой, как пещера, утробе слона – Да! И впрямь! – среди гор зелени, напоминающей петрушку, обнаружилась целая зебра!
Толпа спонтанно разразилась одобрительными возгласами.
– Браво! – закричала женщина рядом со мной, возбужденно обмахиваясь веером так, что поднялся не самый слабый ветер. А затем раздались вопли еще неистовее: когда через пару секунд Королева Виктория, войдя в раж, вновь подняла саблю и с помощью доктора Скрэби проворно рассекла видневшееся брюхо зебры – в котором среди печеных яблок и глазированного лука обнаружилась оплетенная алмазной сеткой из зубчиков чеснока и абрикосов гигантская жареная свинья!
Изумительно!
Мы с трудом верили своим глазам. А затем – Нет! Не может быть!
– Господи! – воскликнула моя соседка с веером. – Это невероятно!
– Смотрите! – закричал военный; медали его стучали друг о друга, когда он дергался от возбуждения. – Она снова режет!
Ее Величество Бегемотица, войдя в раж настолько, что даже отвергла очередное предложение помощи от доктора Скрэби, занесла ятаган в третий раз. И быстрым и мастерским ударом, потрясающим в исполнении такой маленькой и пухлой женщины, проткнула свинью – кожа последней аккуратно разошлась по зашитому шву, явив нам полость, из которой…
Боже! Из сердца Эволюционной Бомбы вышла живая женщина!
Упал веер. Заахали и зааплодировали господа. Восхищенно заверещали дамы.
И застонал я – а затем стон сменился жутким приступом тошноты.
Потому что это не просто женщина.
Это женщина в пачке и крошечных пуантах.
Женщина – серебристая чайка, Неподражаемая Акробатка Бродячего Цирка Ужаса и Восторга…
Моя мать.
Дин-дон! – звонит дверной звонок Ядров.
Будущее зовет.
– Черти что! – вполголоса восклицает Эбби. Она весь день сегодня на ногах и только что закончила кулинарную репетицию – на целых десять минут позднее, чем по графику. – Подождите секундочку! – кричит она, вытирая с рук муку и бросая взгляд на Apfelkuchen. Они тихо подрумяниваются в духовке. Кофе только что вскипел. Эбби собиралась передохнуть.
– Простите за беспокойство, – говорит молодой незнакомец в кожаной куртке. В одном ухе у него золотое колечко, в руках папка с зажимом. И сконфуженно болтает связкой ключей от машины. – Машина сломалась, а мобильный…
– Не работает, – неуверенно продолжает Эбби, чувствуя, как кружится голова от нахлынувшего чувства déjà vu.
– Да, – кивает мужчина, расплываясь в очаровательной улыбке. – Как вы догадались? Послушайте, мне очень неудобно просить об этом, но…
– Конечно, можете позвонить в Ассоциацию Автомобилистов, – кивает Эбби. – А пока будете ждать, разрешите предложить вам парочку моих Apfelkuchen и чашку свежесваренного кофе?
Похоже, Эбби Ядр наделена некой формой второго зрения – разве ее мечта не становится явью?
– Быть может, представитесь? – запинаясь, продолжает она, наливая в фарфоровую чашку «Колумбийского Особого».
– Конечно, – соглашается незнакомец, выхватывая визитку. – Простите, что не… Нуда ладно… Рад познакомиться.
Эбби дрожащей рукой берет визитку и читает:
ОСКАР ДЖЕК.
ЭРА ПРОДАКШНЗ.
Наконец!
Apfelkuchen тают на глазах.
– Разрешите предложить вам пятый? – спрашивает Эбби через пять минут после того, как она завершила экскурсию по кухне и Оскар уселся в кресло в гостиной с видом человека, который уже ни капли не беспокоится о сломанной машине или мобильнике.
– Эбби, – начинает он. У него мягкий, культурный голос – но сейчас в нем звучит возбуждение. Причем, искреннее. – Можно я буду называть вас Эбби? – Она сглатывает и отчаянно кивает. – Я не мог не заметить… да, ваши поразительные выдержку и манеры. Меня сразу поразило – как только я взглянул на вас, – что в вас есть некое je-ne-sais-quoi, и… да. – Он понижает голос. – Это редко, необычайно редко – вы не думайте, что такое случается каждый день. На самом деле, я за всю мою телекарьеру никогда…
