невозможность для женщины стоять так же высоко, как мужчина в этой семье. Это сделало меня пешкой и инструментом. Отчуждение никогда не соответствовало моему характеру.
― Никто не пытался использовать тебя. Я был готов и хотел, чтобы ты была рядом со мной…
― Рядом с тобой, как продолжение тебя. Я бы принадлежала тебе, а не уважалась. ― Она кружилась по комнате, и ее волосы развевались от той же ярости, которую мы все чувствовали внутри нее. ― Разве вы все не видите? Ты успокаиваешь меня, когда должен быть также зол на неравенство. ― Ее серые глаза сверкали, как гладкие камни, мокрые от свежего дождя ― твердые, холодные, красивые и несокрушимые. Я направился к ней, но она подняла руку. ― Я хочу, чтобы вы все отпустили меня, ― прошептала она, глядя в окно на темную бездну нашего города. ― Если вы действительно хотите понять и исправить ситуацию, вы отпустите меня и позволите Братве забрать меня.
― Ты в своем уме? ― прорычал я.
Бастиан вскочил со стула.
― Абсолютно нет.
Она подошла к нему и толкнула его в грудь.
― Почему? Скажи мне. Ты боишься, что я поделюсь семейными секретами, или боишься потерять меня как часть семьи? ― Она сделала паузу, достаточно долгую, чтобы он ответил. Когда Бастиан не ответил, она улыбнулась, но улыбка не достигла ее глаз. ― Ты знал, что во мне есть русская кровь? До того, как Ром узнал об этом, знали ли вы с Кейдом? Марио всегда все знал. Рассказать своим сыновьям…
― Я не знал, Кэти. Я клянусь. ― Бастиан прижал руку к груди, словно ее обвинение причинило ему боль, но мы все задавались этим вопросом. Я обдумал это и все еще имел свои идеи о причастности Марио.
Кейд подал голос.
― Я никогда не думал копать до сих пор. Мы сделали это давным-давно, когда Джимми впервые привел тебя сюда, но тогда ничего не было. Помню, я думал, что ты просто какая-то… ну, в общем, я не знал. Что касается Бастиана, папа больше делится с ним. ― Он пожал плечами, почти не осознавая, что снова поставил Бастиана под прицел.
Бастиан оглядел комнату, на его лбу выступили капельки пота. Он дернул за воротник своей рубашки.
― Ребята, вы знаете, что я бы не стал это скрывать. Это моя семья, но мы, в этой комнате, мы единое целое. Я бы…
― Что бы ты сделал? ― Она подзадорила его, когда его голос прервался. ― Сделал бы то же самое, что сделал сейчас? Попросил меня быть с тобой рядом? Ввел меня в эту семью?
― Мой отец мог убить тебя, ― парировал Бастиан.
Данте напрягся, и с меня было достаточно.
― Ты переходишь границы, ублюдок, ― сказал он.
― Я? ― Бастиан ударил себя рукой в грудь. ― Кэти знает меня!
Она пожала плечами, как будто это не так.
― В моих руках побывало много мужчин, Бастиан. Я бы не сказала, что знала их всех так уж хорошо.
― Женщина, клянусь Христом. ― Он шагнул к ней, но Данте встал между ними, когда я шагнул к ней. ― Вы все издеваетесь надо мной, да? Я контролирую этот чертов город, а вы спрашиваете, что я знаю об одной гребаной женщине, с которой мы все связаны. Я люблю ее.
Неконтролируемый гул вырвался из моей груди.
― Не так, тупица. ― Бастиан посмотрел в мою сторону. ― Мне нравится, что она часть этого подразделения. Мне нравится, что она такая, какая есть. С тобой. Я не хочу, чтобы все изменилось только потому, что мы знаем ее родословную.
Изменится ли это сейчас? Это было бы необходимо. Каталина превратилась в огненный шар, готовый разорвать город на части, чтобы найти нужные ей ответы.
― Я так долго доверяла вам всем. ― Ее голос был чуть выше шепота, и мы все наклонились, чтобы услышать, что именно она хочет сказать. ― Я снова и снова отказывалась от своей уверенности в том, что смогу заслужить место за столом для этой семьи. Я легла на спину и принимала мужчин ради вас. Продала свою душу. ― Ее голос надломился, но она прочистила горло и продолжила. ― Я больше не буду этого делать.
― Мы никогда не хотели этого для тебя, ― начал Бастиан.
― Отпусти меня. Пусть они заберут меня, ― повторила она.
― Для чего? ― прошептал Бастиан. ― У них нет организации. Они безжалостны и лишены морали. Ты им не нужна ни для чего, кроме как для использования в качестве оружия против нас. В конце концов, они убьют тебя.
― Некоторые сказали бы то же самое о твоем отце, ― ответила она. ― А теперь и о тебе.
― Но в глубине души ты знаешь, что это не так. Я не мой отец. Женщина, если бы я знал, что ты так долго это чувствовала, я бы что-то изменил. Ты никогда не говорила…
― Это не моя обязанность ― просвещать тебя о том, кто чего достоин, Бастиан. Ты, твой отец и вся семья должны были это увидеть. Теперь я хочу иметь возможность разобраться в этом самостоятельно, найти свои собственные ответы, увидеть, что может принадлежать мне, нам.
Я шагнул к ней, потянулся к ее руке. Она отдернула ее, как будто я ее обжег.
― Каталина. Клео, это не та битва, которую ты должна вести. Не делай этого в одиночку.
― Я должна. ― Она облизала губы и осмотрела всего меня, как будто в последний раз, как будто запоминала меня. ― Позвони ему, Бастиан.
Она исчезла в коридоре, а мы все смотрели ей вслед. Судя по звукам открывающихся ящиков и звякающих бутылок, она переодевалась и собирала вещи.
Простит ли она меня, если я затащу ее обратно в комнату и запру дверь?
Я подумал, стоит ли оно того, не лучше ли мне иметь ее оболочку, чем вообще ничего, потому, что идти в объятия врага… это значит просто попросить исчезнуть навсегда.
Она вошла обратно с вещевым мешком через голое плечо. Ее фирменная обрезанная футболка была снова надета, а рваные джинсы висели низко на бедрах. Казалось, что движение и ветер на улице прекратились. Мы все стояли там, четверо мужчин, готовых встать на колени и умолять ее. Из нас получилась бы идеальная картина ― все мужчины, влюбленные в
