кровь, боль, страх – нет! Настя хотела сказать что-то ободряющее, но увидела, как мне страшно, и они с Гаммером заметались между изгородями в поисках другого пути. Но другого пути, конечно же, не было. И быть не могло! Ведь мы здесь всё осмотрели ещё в первый раз.
Глеб шёпотом позвал нас, спросил, что случилось. Ему никто не ответил. Я попробовала сунуться под нижнюю струну колючей проволоки. Без толку. Настя предложила мне забраться на первую изгородь и с неё дотянуться до беседки, но я отчаянно замотала головой. Беседка была слишком далеко, скат её крыши – слишком крутым, а водосточный жёлоб – слишком хлипким.
Гаммер сказал, что поднимет меня и я вскарабкаюсь на бетонный столбик ворот. Над воротами проволоки не было. И, к счастью, никто не догадался утыкать верхушки столбиков битым стеклом по примеру стен в концлагерях.
– Хорошо, – прошептала я.
Мы подошли к воротам, и Гаммер положил руки мне на талию.
– Готова?
Я подумала, что сейчас мы выступим как в танцах на льду Ну, как в тех роликах, где фигурист подбрасывает, потом не может поймать фигуристку и она падает головой на лёд, а по трибунам проносится приглушённое «ох».
– Готова.
В последний момент я хотела попросить Гаммера, чтобы он перетащил сюда покрывало на случай, если я сорвусь со столбика и угожу на колючую проволоку. Не успела промолвить ни слова. Гаммер опустил руки ниже, подпёр ладонями мои бёдра и подбросил меня. Я не ожидала столь стремительного полёта и вскрикнула. Увидела верхушку столба – такую шершавую и с тёмной трещинкой посередине. Мир перевернулся, в стороне мелькнуло небо. Кажется, я попыталась за что-то уцепиться, почувствовала, как пальцы скользнули по чему-то твёрдому, и я вдруг очутилась на земле. Села, раскинув ноги, и уставилась на маяк, больше не отгороженный от меня никакими изгородями. Я перебралась! Хоть и не поняла, как умудрилась сделать это до того ловко и быстро. Обернулась и увидела расширенные от ужаса глаза Насти и Гаммера. Судя по всему, мой акробатический трюк со стороны смотрелся не столь грациозным. Как бы там ни было, я вскочила на ноги и припустила к беседке, где меня ждал Глеб.
– Ты как? – спросил он.
Я кивнула. Не произнесла ни слова. Впервые в своей жизни по-настоящему онемела. Раньше не представляла, как такое возможно. Горло потяжелело и будто опустилось в грудь. Однако я не чувствовала ни страха, ни волнения. Была собрана, готова действовать дальше. Улыбкой поприветствовала Настю, когда она к нам присоединилась.
– Живая? – прошептала Настя.
Я опять не смогла ничего сказать. Разозлилась на себя, но бодро кивнула. Пожалуй, чересчур бодро. Настя посмотрела на меня с подозрением. А ведь я даже не увидела, как она перебралась через изгородь! Где там Гаммер? Он вскарабкался по покрывалу, перекинул ногу, и тут верхняя струна резко просела, словно где-то слетело крепление. Гаммер не растерялся и сиганул на землю. Упал довольно тяжело, но сразу поднялся и побежал к нам.
Глеб замахал руками, и Гаммер, опомнившись, вернулся к покрывалу. Попробовал его снять. Колючки не пустили. Гаммер просунул между струнами руку, чтобы перекинуть к себе противоположную половину покрывала, но сам зацепился и в итоге надорвал свитер. Начал с силой дёргать покрывало. Изгородь загремела, и Глеб поторопился Гаммеру на выручку.
Пока они возились, я посмотрела на бетонный столбик ворот и попыталась представить, как именно через него перелетала. Смутно вспомнила, что в какое-то мгновение увидела Гаммера вверх тормашками. Неужели я перекувыркнулась через голову?! Сделала сальто? Жаль, Настя не засняла меня на айфон. Я бы потом показала родителям. Мама была бы в шоке.
Тем временем Гаммер тянул покрывало, а Глеб высвобождал ткань от колючек. Раздался треск, и Гаммер опрокинулся на спину, утянув покрывало за собой. Они добились своего. Только верхняя струна изгороди окончательно провисла, её серединка опустилась ниже второй струны, и я различила на них синенькие лоскутки от покрывала. Гаммер принялся выщипывать лоскутки, но Глеб его поторопил, и они присоединились к нам с Настей.
Мы не сказали друг другу ни слова. Действовали слаженно и уверенно, как и планировали. Ну, почти. В любом случае мы добились главного – попали на территорию маяка. Никто нас не окликнул, никто не прибежал нас прогнать. Подождав минутку, мы рванули к дому маячника и вскоре прижались к кирпичной стене.
Вчера столько времени провели с моей картой и почему-то не учли, что будем хорошо видны с залива. Окажись поблизости кто-то из рыбаков, он непременно заметил бы нас.
Мы столпились у оконного проёма. Я полезла в него и вспомнила, что вообще-то должна была с Гаммером бежать к дверному проёму под башней. Мы всё напутали! Или Глеб с Настей должны были туда бежать… Это уже не имело значения. Мы забрались в дом и затаились.
Прислушались. Тихо. Даже птицы не кричали и волны не шлёпались на берегу. Ярко светило солнце, синее небо стелилось просторное и по-весеннему свежее. Где-то там, за кустами и деревьями, томилось разомлевшее в праздничные дни Заливино. Школьники, вдруг отправившиеся к закрытому маяку, никого не заинтересовали.
Стена благотворителей была совсем рядом. Я уставилась на неё. Отсюда не различила цифры на кирпичах. И как Тамара Кузьминична их заметила? И почему Глеб их проигнорировал? А ведь он нарочно остался в доме, пока мы поднимались на башню! «Неужели сейчас всё решится? Мы найдём ключ от головоломки? Или саму карту?»
– Сиди тут, – шепнул мне Гаммер. – И посматривай, что там снаружи.
Я кивнула. Поняла, что выгляжу потерянной и Гаммер просто заботится обо мне. Захотела доказать ему, что я ничуть не потерялась и готова сама выдолбить из стены хоть все пятьдесят четыре заложенные «Варягом» кирпича, но согласилась немножко посидеть под окном. Опустилась на попу и почувствовала, что она болит. Всё-таки я знатно бахнулась на землю.
Гаммер, Настя и Глеб подошли к стене благотворителей. Гаммер достал из карманов инструменты: две отвёртки, долото и киянку с резиновым бойком. И как он с ними перелез через обе изгороди?
Я высунулась в оконный проём. С подозрением осмотрела колхозный забор, заросли, подъездную дорогу. Потом взгляд выхватил лоскутки от покрывала на колючей проволоке, и я больше ничего не видела – взгляд упрямо возвращался к подрагивавшим на ветру синим лоскуткам и провисшей струне. Это было невыносимо. Я отвернулась от окна. Обнаружила, что работа у стены застопорилась.
У Гаммера и Глеба не получилось подобраться к девятому кирпичу. Он располагался слишком высоко. Мы это не учли. Гаммер ещё
