в нем одну лишь искренность, задумался: знаменательный факт. Крупный военачальник, заместитель министра хочет у себя на квартире встретиться с бывшим матросом…
Без колебаний отправился в Москву (как раз наступил момент улучшения здоровья).
При встрече в квартире испытал было неловкость, но своим радушием Иван Степанович быстро развеял ее. Горячо здороваясь, спросил, как доехал, пригласил к столу. Потом предложил отдохнуть с дороги. Поскольку я жаждал беседы, он провел меня в кабинет и тепло сказал:
— Ваши воспоминания, Дмитрий Иванович, и меня заставили пошевелить мозгами. Мы ведь вместе бороздили седые воды Балтики.
В смущении я подумал: «Заместитель министра знает всю мою жизнь, а я о нем почти ничего». Признавшись, что стеснялся спросить в письмах о его службе, я попросил сделать это теперь.
Исаков охотно рассказал. Он — сын армянского дорожного техника Исаакяна, который давно русифицировал фамилию, с детских лет увлекся подвигами адмирала Макарова. Увлечение не ослабло и в юности. Во что бы то ни стало решил учиться морскому делу. С этой целью приехал в Петроград, поступил в отдельные гардемаринские классы. Окончил их в 1917-м, получив звание мичмана.
Служил на эсминце «Изяславль». Когда победил Октябрь, матросы назвали Исакова старшим офицером революционного «Изяславля».
— С той поры вот и стараюсь оправдывать звание, присвоенное матросами, — с улыбкой сказал Исаков.
Пока он говорил, я внимательно всматривался в его лицо. Большой смуглый лоб, узкие брови, умные с печалинкой глаза.
Скромный в письмах, скромный и в беседе: не сказал о своей революционной работе на эсминце. Неспроста матросы выдвинули его из своей среды.
Долго проговорили мы в тот апрельский день и вечер. Он предложил заночевать у него.
— Спасибо, Иван Степанович. И так много времени у вас отнял. Поеду в Люберцы, к дочери Анжелике.
Прихрамывая, он подошел к книжной полке, вынул книгу «Русские мореплаватели» и, присев к столу, написал на ней: «Старому большевику и старейшему матросу-балтийцу Д. И. Иванову в память о встрече 16 апреля 1954 года в Москве. Исаков». И протянул мне.
С чувством большой благодарности покидал я квартиру военачальника.
Тем временем происходили события в семье. Радовали дети. После окончания сельскохозяйственного института дочь Генриетта работала агрономом в Винниковской МТС. Когда раздался призыв партии об освоении целинных земель, она в числе первых по комсомольской путевке отправилась в Кустанайскую область, где по своей специальности стала работать в зерносовхозе «Киевский». Вслед за нею еще дальше — на Ангарскую ГЭС — поехал Роберт, после армии работавший во Львове. Прямо по стопам отца идут: добровольцы! Взволнованно провожал их.
— Приедешь в Иркутск, сынок, вспомни: сюда дошел отец-доброволец, сражаясь с Колчаком.
Меня часто приглашали на встречи с комсомольцами. Выступления перед ними доставляли мне большое удовольствие — бодрило внимание юных слушателей. Но И. С. Исаков напоминал, что главное у меня не устные выступления, а подготовка рукописи к изданию. Это он подчеркивал в ряде писем и даже в автографе отразил. Прислал мне свою книгу «Рассказы о флоте» с дарственной надписью:
«Глубокоуважаемому и дорогому Дмитрию Ивановичу Иванову — ветерану Балтийского флота. Поздновато мы с Вами писать сели. Материала за 50 лет накопилось много, а времени осталось мало. Но сколько можно — надо пытаться, так как многого о нашем флоте народ не знает. Желаю успеха. Ваш Исаков.»
В начале осени 1957 года я получил от Ивана Степановича бандероль — книгу «Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции» с трогательной надписью: «Гангутцу Иванову на память об этих днях в Гельсингфорсе — от изяславца Исакова».
Хороший подарок к 40-летию Октября!
Незабываемые встречи
Я получил приглашение на Октябрьский праздник в Ленинград, на крейсер «Аврора». Собрался по-военному. Пионеры устроили торжественные проводы — вышли на вокзал с цветами.
Приехал в Ленинград полон воспоминаний — ведь с 1921 года не бывал там. Вспомнились война, Волховский фронт, переживания за судьбу города на Неве. Еще глубже ушел в воспоминания на крейсере «Аврора», на который со всех концов страны съехались участники Октябрьского переворота в Петрограде. На палубе — горячие объятия, радостные возгласы.
Перед нами предстает панорама давно знакомых мест. Вот Зимний дворец, в котором когда-то укрывалось Временное правительство. Вот Николаевский мост (ныне мост лейтенанта Шмидта), где утром 25 октября стала на якорь «Аврора», а днем позже к ней присоединились эскадренные миноносцы «Забияка» и «Самсон», прибывшие из Гельсингфорса. А вот Петропавловская крепость, откуда поступил сигнал о начале штурма Зимнего, подхваченный «Авророй»…
На крейсере наше внимание привлекает носовое орудие, из которого матрос Е. П. Огнев произвел исторический выстрел.
— Да, после этого выстрела мы и ринулись на штурм, — говорит И. С. Круглов, старейший авроровец, член партии с 1905 года.
Его рассказ о штурме Зимнего дополняет энергичный ветеран с волевым лицом. Он называет Анатолия Железнякова, одним из первых прорвавшегося со своим отрядом в Зимний, Ивана Сладкова, отряд которого захватил военный порт и радиостанцию. Но кто же это говорит? По голосу узнаю — Н. А. Ховрин, когда-то член Гельсингфорсского комитета, делегат Апрельской конференции РСДРП(б) и II съезда Советов. Протягиваю ему руку:
— Николай Александрович, рад вас видеть! — Я напоминаю о себе, об общих знакомых, о совместной работе в Гельсингфорсе, и он крепко обнимает меня.
Н. А. Ховрин в канун Октября во главе отряда отправился в Петроград, участвовал в штурме Зимнего, стал членом военно-революционного комитета.
— Наш отряд прибыл в Петроград лишь двадцать шестого октября, опоздал к штурму Зимнего, — говорю я. — Доселе сожалеем.
— Сожалеть не о чем, — замечает Ховрин. — Наведение порядка в городе, защита революции требовали не меньших усилий, чем штурм. Об этом хорошо знает Иван Иванович Вахрамеев, в то время председатель нашего ВМРК. — И он ведет меня к человеку с белыми усами.
Мы по-военному приветствуем Вахрамеева.
— Молодцы! — шутливо произносит он. — Чувствуется, сохранили матросскую революционную дисциплину. — И, пожимая нам руки, говорит: — Да, дорогие товарищи, взятие Зимнего — это победное завершение восстания, но все же только начало великой революции. Вы же помните мятеж юнкеров в городе, наступление Краснова — Керенского. Ленин, как никто другой, видел опасность.
Вахрамеев рассказал, как вождь партии из Смольного перебрался в только что захваченный штаб Петроградского военного округа и взял военное руководство в свои руки. Медлить было нельзя. Краснов, Керенский захватили Гатчину и двинули войска на Петроград. В числе отправленных на борьбу с врагом пошли и моряки Кронштадта и Гельсингфорса. Ленин по прямому проводу вызывал на помощь новые силы.
— Он связывался по прямому проводу и с Гельсингфорсом, с тобой, Николай
