о благополучии другого – это ли не была близость? Но это не то. Лукас продолжал думать о ней совершенно не так, как она думала о нём. Каждый вечер его посещали мысли о том, что он мог бы сейчас податься вперёд и поцеловать её – вот в этот момент, когда девушка осторожно погладила его по колену, растирая ногу, тоже. Умом он понимал, что скорее всего, она оттолкнёт его, или попытается объяснить, что с ним происходит – ему это было не нужно, он и сам прекрасно всё понимал.
Но всё-таки сейчас, после этой маленькой победы, Эосфор задумался снова. Что, если он перестанет быть её пациентом? Что, если ему взять – и стать обычным человеком? То есть, не пленником, не инвалидом. Кем-то не имеющим клеймо психически больного. Что, если он станет прежним собой – победит отца, спасёт себя, спасёт Хлою, вернётся домой на своих двоих, а не в коляске? Будет ли у него шанс остаться с ней, завоевать её, узнать заново, сделать так, чтобы все его мечты о завтраке в постель и о большом и светлом вдруг претворились в жизнь? То есть, конечно, ему нужно для начала стать ей полноправным другом, а потом уже…
– Я в душ, – сообщила ему на ухо Хлоя. Сняла с себя тёплую кофту с карманами, оставила на своём стуле, что стоял возле его кровати. Лукас снова моргнул, фокусируя на ней взгляд – похоже, он едва не уснул, следуя фантазиями за своими мечтами. Он пробормотал что-то невнятное, и опустил веки – чёрт, эта же фраза могла быть сказана при других условиях. Вот он у себя дома, это уже не первое их свидание, и Харрис остаётся с ним – наконец-то. Она устала, ей хочется освежиться – и эти же слова девушка произносит ему на ухо совсем иначе. Их ждёт другое будущее, даже этот вечер будет совсем другим. Не похожим на те, что были до этого – хотя бы потому, что они наконец-то разберутся со своими чувствами. Они получат своё развитие: Эосфор поймёт, что именно чувствовал к Хлое, а Хлоя, может быть, наконец посмотрит на него другими глазами, если ещё этого не сделала.
Дверь приоткрылась. Лукас уловил едва слышный звук и чуть повернул голову, чтобы посмотреть, кто пришёл – Харрис, конечно, в душе не задерживалась, но даже для неё это было слишком быстро. Эосфор оказался прав – по телу пробежала волна тепла, когда он понял, о чём только что подумал – он знал Хлою. Гораздо лучше, чем она могла думать. Это было приятно – посмотреть на вошедшего и убедиться в том, что он только что предсказал действия девушки.
Конечно, тут же кольнул его внутренний голос – это было несложно. Ему больше нечем было заняться, кроме как бесконечно ждать её, а ушла она около минуты назад. За это время чисто физически невозможно помыться – так что все его подростковые мечты о великой связи можно было обрубить одним простым фактом: он не знал сейчас ничего и никого другого, кроме Харрис.
На пороге комнаты стоял Рик. Лукас чуть приподнялся, пытаясь сесть – не то, чтобы он боялся младшего брата, просто за сегодняшний день к нему заглядывал уже второй человек, который довольно редко с ним общался. В первый раз это кончилось довольно плохо – Эосфор едва не утонул, пусть, может быть, Ноа и не хотел этого, ведь больше ничего странного в доме не произошло за весь день. Возможно, это был только его план, и отец даже не знал о том, что сегодня едва не лишился сына – может, и двух.
Рик молча толкнул дверь, открывая дверь шире, и Лукас выдохнул, когда увидел, что брат держит в руках небольшой поднос. Обычно вечерние вкусности им приносила Джорджина, если у неё получалось умыкнуть с кухни что-нибудь кроме молока или сока. Но сегодня на подносе были разные печенья, а ещё – неожиданно, – два кусочка торта.
– Ого, – вырвалось у Эосфора. Младший брат взглянул на него, и Лукас опустил взгляд, вспомнив о том, как должен разговаривать. – О… это… – он заставил себя почти виновато улыбнуться, – какой-то праздник? – тут же тепло сменилось холодом – вдруг он и правда забыл о каком-то важном дне? Что, если Эосфор и правда болен, и всё вокруг – всего лишь игра его фантазии, которая заставила поверить, что каждый член семьи может желать ему смерти?
Рик, протолкнувшись всё-таки в дверь, подошёл к кровати брата и опустил поднос на тумбочку. Тот немного выпирал, молоко было готово упасть – Лукас едва удержал себя от порыва подхватить что-нибудь, показать, что он не так уж беспомощен, как брат мог бы подумать.
– Осталось после съёмок, – пояснил Рик, подвигая тарелки с тортом, пачкая пальцы. Задумчиво облизав их, прибавил: – Отец отдал только после ужина. Моника фигуру бережёт, Аманда сладкое не любит, остальные там тоже чего-то нос воротят, – он пожал плечами. – Папа и сказал вам отнести. Будете? – Эосфор вздрогнул, когда брат крепко схватил его под руки и подтянул выше, помогая сесть. Хлоя такого провернуть не могла, но похоже, тренировки шли Рику на пользу – когда ему надоело следить за тем, как брат сминает постель в попытках подтянуть ноги и опереться спиной на подушку, парень просто взял и сделал это вместо него.
Дыхание на секунду перехватило – вот кого стоило посылать избавляться от нежелательных жителей дома, это точно. Впрочем, возможно, именно такое будущее Годфри и уготовил Рику – кто его знает? Отец так редко поощрял чьи-то увлечения, если не находил в них выгоды для себя самого. Наверное, это было всего один раз – он сделал исключение для «любимого» сына, позволив ему заниматься музыкой – обычно это было позволено только девочкам, которые должны были быть культурно развитыми, чтобы поддерживать беседы со своими мужьями. Им нужно было их чем-то ещё привлечь, зацепить – мальчикам, само собой разумеется, это было ни к чему – они и без того становились завидными женихами.
А Лукас получил возможность учиться тому, что ему нравилось. После этого исключений стало лишь больше – например, ночной клуб, что едва ли было полезным для Эосфора-старшего как для политика, и даже как для бизнесмена.
Но вряд ли Рика ждала такая свобода, которая была доступна когда-то его старшему брату. Вероятно, всем его миром сейчас были только соревнования и награды – и скорее всего, он был претендентом в ученики Аманды. Может быть, отец
