Парочка застряла под кожей, ничего страшного, – пояснил Ивашов. – Снимайте и давайте тяжелых. Люда, Ира, помогите!
Немного обиженный Зотов перекочевал на пол. Вот так вот. Жди своей очереди. От сердца почти отлегло. Осколки по касательной это херня, заживет, как на собаке, пара лишних шрамов не в счет. Внутрь заводили остальных, к счастью, своим ходом, не волоком. Зотов видел побелевшие, грязные лица и напуганные глаза. На большинстве даже крови нет. Что за граната такая? В замкнутом пространстве жахнуло, а потерь почти нет. Попалась с брачком? Всего Зотов насчитал четверых. Троих не хватало. Решетова, Есигеева и часового, того угрюмого, неразговорчивого мужика.
На стол взгромоздили окровавленного человека, Зотов с трудом узнал Решетова. Медсестрички Людочка с Ирочкой, вооруженные ножницами резали куртку и гимнастерку. Капитан лежал без сознания, обмякший, словно тряпичная кукла. Зотов почувствовал тошноту. У Решетова не было лица. Кровь шла толчками и клок волос почему–то торчал около носа, закрывая глаза. Жутко белела оголенная черепная коробка.
Следом внесли второе тело, и за неимением места положили у стены. Часовой Фома Крытов лежал навзничь, закрытые веки подергивались. Над ним захлопотала белокурая Ирочка. В дверь сунулся Карпин, за ним подпрыгивал Колька Воробьев и просматривался невозмутимый, заспанный Шестаков.
Зотов поманил Карпина пальцем, жарко зашептал в ухо:
– Лейтенант, все вопросы потом, бери Кольку со Степаном, организуй охранение, никого к санчасти не подпускать. Слышишь, никого. Гони взашей, хоть сам товарищ Жуков придет.
– Сделаем, – Карпин коротко кивнул и растворился в ночи. Господи, как приятно иметь дело с понимающими людьми.
– Всем посторонним выйти, – глухо приказал Ивашов.
– Товарищи, на выход, не мешайте! – накинулась Людочка на партизан. Тех как ветром сдунуло.
– Ирочка, что там? – спросил через плечо Ивашов.
– Тупая травма головы, гематома, пульс прощупывается, – отчеканила медсестра, осмотрев Фому.
– С этим закончим, сразу на стол!
Внутрь протиснулся Марков, покосился на Решетова и спросил:
– Как он?
– Без сознания. Сильнейшая контузия, – отозвался Ивашов, колдуя над головой раненого капитана.
– Паршиво выглядит, – Марков утробно сглотнул.
– Да в порядке он, жить будет, – фыркнул Ивашов. – Кожу осколком срезало, гляньте.
Доктор подцепил пинцетом лоскут окровавленного скальпа величиною с ладонь и, примерившись, вернул на законное место. Лицо Решетова стало похоже на голову деревенского пугала, сшитую из старого, разорванного мешка.
– Заштопаем, всего и делов, – Ивашов жестом фокусника вытянул руку. – Людочка, нитку, иглу.
Марков поспешно отошел, присел к Зотову и шепнул:
– Есигеев погиб.
–Погиб? – Зотов не поверил ушам. Вот и потери накликал.
– Всего осколками посекло, – кивнул Марков. – Грудь, лицо, в кашу, едва опознали. Какой стрелок был, любо-дорого, второго не сыщешь. У него в руках граната, стало быть, и рванула?
Есигеев, Есигеев… Значит это он метнулся к гранате. Хотел отбросить или прикрыл собой остальных. Благодаря шорцу легко и отделались. Эх! Зотов осмотрелся, кроме персонала посторонних в санчасти не осталось. Ну ничего, придется выкручиваться. Заодно проверим, кому здесь можно доверять, а кому нет. И сказал:
– Это не несчастный случай, товарищ командир. Гранату забросили в землянку.
Марков поперхнулся.
– Чего?
– Кто-то бросил гранату, – терпеливо повторил Зотов. – Я видел, как она влетела в дверь. Решетов тоже видел, и Есигеев, он закрыл гранату собой. Поэтому мы и живы сейчас.
– Но…, но, – растерялся Марков.
– Бросили? – недоверчиво хмыкнул, сидящий рядом Кузьма. Партизанский госпиталь погрузился в вязкую тишину. Ивашов прекратил шить и смотрел на Зотова, как на умалишенного. Медсестрички пооткрывали рты.
– Именно бросили, – подтвердил Зотов. – Зачем? Ну я не знаю, развеможеткто пошутить немножкохотел.
– Это Лукин, – подскочил Кузьма. – Сукой буду, это Лукин!
– Ну нет, – возмутился Марков. – Не мог Владимир Алексеевич, ну никак не мог!
– Это не Лукин, – согласился Зотов. – Думаю, наш убийца активизировался. Надоело резать поодному. Немецкая операция спутала карты. Ему нужен Решетов, а возможно уже завтра отряд снимется с места, а что будет послезавтра не знает никто. Вот он и засуетился. Оглушил часового и угостил нас гранаткой. И я хочу, чтобы вы об этом молчали.
– С хрена ли? – удивился Кузьма.
– А потому что я так сказал, – в упор посмотрел на него Зотов. – Это наш последний и единственный шанс выманить убийцу и ухватить за причинное место. Для всех взрыв останется несчастным случаем, Михаил Федорович лично объявит об этом по лагерю. Я хочу, чтобы убийца думал, что остался незамеченным. Списывайте на самоподрыв, упоминайте о возможном участии Лукина, мне все равно. Пусть убийца занервничает и сделает следующий шаг. Ясно?
– Ясно, – Марков машинально кивнул.
– И главное, – Зотов понизил голос. – Мы распустим слух, будто Решетов тяжело ранен, и помочь в наших условиях ему невозможно. Это ляжет на плечи доктора и медсестер. И это не игрушки, девчата, настоящее дело.
Медсестры переглянулись и закивали, глазенки блестели. Еще бы, безвылазно сидеть при санчасти, а тут сразу чуть ли не боевая операция.
– Михаил Федорович, – продолжил Зотов. – Запустит дезу, мол через сутки за Решетовым прилетит самолет для эвакуации на Большую землю. Все-таки герой, заслуженный партизан, Центр вполне может пойти на эвакуацию, подозрений это не вызовет. А теперь, товарищ командир, поставьте себя на место убийцы. Вы почти достигли цели, но жертва уплывает из рук и скорее всего навсегда. Ваши действия?
– Попытаюсь закончить начатое, – без раздумий ответил Марков и хлопнул по бедрам. – Убийца придет за Решетовым следующей ночью!
–А может и днем, – хищно осклабился Зотов. – И мы будем его поджидать.
– Ага, так он и полезет, зная, что вы тут сидите, – скептически хмыкнул Ивашов, закончив зашивать голову капитана. Решетов в себя так и не пришел.
– А уж это моя забота, – откликнулся Зотов. – Ваша задача распустить слухи и держать языки за зубами. Дальше…, дальше как получится. Расставим ловушку и посмотрим, кто в нее попадет. Эту ночь и следующий день при Решетове всегда должен кто-то быть. Лучше всего сестрички и доктор. И поблизости должна ошиваться пара бойцов. Никого не пускать.
– Сделаем, – кивнул Кузьма. – Пусть только сунется, порежу на ремни.
– Начинаем операцию «На живца», – Зотов обвел партизан пристальным взглядом. – А я пока поищу АнюЕрохину. За дело!
