Их торжественно проводили внутрь, и у Грейс предательскидрожали коленки, когда она здоровалась за руку с президентом и его супругой. Наприеме присутствовали и люди, которых Чарльз знал. Он все время держал Грейспод локоток, пытаясь придать ей храбрости, и представил по очереди известнымадвокатам и конгрессменам. Один старый знакомый Чарльза из Нью-Йоркаподдразнивал его, предложив ему попробовать себя в большой политике. Когда-тоон был совладельцем юридической фирмы вместе с Чарльзом.
– Думаю, это не для меня. Я слишком занят. Отвожудетишек в школу и садик и сижу на телефоне по делам Грейс, – отшутилсяЧарльз. Но чувствовал он себя здесь в своей тарелке, даже непринужденнопоболтал с президентом, который сказал, что хорошо знает его фирму, и похвалилЧарльза за блестяще проведенное дело, связанное с государственными контрактами.
После обеда были танцы, а потом детский хор исполнилрождественские гимны. Таких красивых и нарядных детишек, да еще в такомколичестве, Грейс никогда не видывала и на мгновение ощутила острую тоску подому…
В конце вечера конгрессмен снова разыскал Чарльза и еще разпопросил подумать:
– На политической арене тебя очень не хватает, Чарльз.Буду рад подробно поговорить с тобой на эту тему в любое время.
Но Чарльз продолжал настаивать, что вполне доволен работой всвоей фирме, конгрессмен же упорно гнул свою линию:
– Мир очень велик, а Парк-авеню и Уолл-стрит лишь малаяего часть… Но, сидя в башне из слоновой кости, легко об этом забыть. Ты сможешьмногое сделать, ты даже не представляешь, сколько еще насущных и нерешенных проблем…Я позвоню тебе сам.
Когда Чарльз и Грейс поехали в Виллард, было уже за полночь.Вечер прошел превосходно, а Грейс получила прекрасную дорогую брошь в знакпризнательности за ее бескорыстную помощь детям.
– Придется показать ее малышам, когда они станутжаловаться, какая мама нехорошая, – улыбнулась Грейс, кладя ее на стол вгостиничном номере и любуясь драгоценностью. Теперь и она была рада, что ониприехали сюда. Ей было по-настоящему приятно. Уже лежа в постели, онибеседовали о том, как здорово и непринужденно чувствовали себя в обществепрезидента, первой леди и прочих знатных людей. Грейс спросила Чарльза о егоприятеле-конгрессмене.
– Роджер? Он был моим партнером по фирме. Порядочныйчеловек. Мне он всегда был симпатичен.
– А как насчет его предложения? – Ее оченьинтересовало, как отреагирует Чарльз.
– Это о том, чтобы вдариться в политику? – Чарльзаэто позабавило. – Нет, не думаю…
– А почему бы и нет! Поручусь, ты будешь великолепен.
– А потом стану президентом. А ты будешь самой красивойпервой леди за всю историю Штатов! – Он любовно поцеловал жену, и онастрастно ответила на его поцелуй.
Они возвратились в Нью-Йорк в два часа дня на следующийдень. Чарльз, пребывая в лирическом настроении, решил не ездить в офис. Вместоэтого они вместе с Грейс поехали прямо домой, где дети с восторгом встретилиих. Они скакали вокруг родителей и наперебой спрашивали, что папа с мамой импривезли.
– Совершенно ничего, – не моргнув глазом совралЧарльз – и дети притворно заныли. Уж кто-кто, а они-то прекрасно зналиродителей! Чарльз и Грейс накупили им игрушек и сувениров в аэропорту. Всякийраз, когда Чарльз ездил в командировки, он что-нибудь привозил им – не было ещетакого случая, чтобы он вернулся с пустыми руками. А Грейс рассказывала детямпро Белый дом, и про чудесный детский хор, и про изумительную рождественскуюелку, сверкающую огнями на лужайке перед Белым домом.
– А что пели дети? – спрашивал Эндрю, но вотАбигайль, как истинную маленькую леди, интересовало больше как они были одеты.Ей как-никак уже исполнилось пять, а старшему брату – шесть.
До Рождества оставалась всего неделя, и в ближайший уик-эндони торжественно установили в доме елку. Грейс и Чарльз украшали верхушкудеревца, а дети помогали там, куда могли дотянуться, развешивая длиннейшиегирлянды из поп-корна и клюквы, – это была их домашняя традиция, которуюони обожали.
Грейс повела их на каток в Рокфеллер-центре, потом онипоехали посмотреть на Санта-Клауса в Сакс, затем они любовались роскошноукрашенными витринами на Пятой авеню, а потом заехали к папе на службу иуговорили его вместе с ними пообедать. Все вместе отправились в парк, гделакомились горячими булочками с сосисками, ароматным мороженым и содовой. Грейсзаказала банановое мороженое, и Чарльз от души расхохотался, припоминая ихпервый совместный уик-энд. На этот раз она доела все без остатка, и Чарльзпохвалил ее за успешное членство в «клубе чистых тарелок».
– Ты надо мной смеешься? – хихикнула Грейс. Наносу у нее красовалась белая «кнопочка» из взбитых сливок. Абигайль тожезахихикала, глядя на мать. Даже серьезному Эндрю это очень понравилось.
– И не думаю! Мне кажется, это просто великолепно, чтоты ничего не оставила. – Чарльз улыбался, чувствуя себя молодым инеобыкновенно счастливым.
– Будь паинькой, а не то закажу еще порцию!
Но Грейс была такой же стройной, как и прежде. После Новогогода она начала жаловаться, что не может влезть ни в брюки, ни в платья… Онаподолгу просиживала на телефоне во время каникул, зная, что это самое тяжелоевремя для «проблемных» семей и беззащитных детей, – она хотела как можнобольше сделать сама. И подобно всем другим телефонисткам, в это время она вовсюлакомилась печеньем и попкорном – особенно на Рождество.
– Я так жутко растолстела, – вздыхала онагорестно, с трудом застегивая джинсы, – она собиралась пойти в паркпрогуляться.
– Многие женщины отдали бы душу дьяволу, лишь бы бытьтакими «толстухами», как ты.
Невзирая на то что она уже дважды стала матерью иотпраздновала в этом году тридцатилетие, Грейс все еще выглядела как настоящаяфотомодель. А Чарльзу только что исполнилось пятьдесят, и он был оченьинтересным мужчиной.
Они были очень красивой парой – многие оборачивались имвслед, когда они проходили по улице. На голове Грейс красовалась пушистая лисьяшапка, она была одета в лисий полушубок, рождественский подарок мужа. Одеяниеэто было весьма подходящим для морозной нью-йоркской зимы.
Парк был весь завален снегом, и они предусмотрительнооставили детей с няней дома. Супруги любили эти долгие прогулки повоскресеньям, порой они брали такси и ехали в Сохо, а там заходили в уютноекафе или бродили по галереям, любуясь живописью и скульптурами…
Но этим вечером они решили просто пройтись и рука об рукудошли до отеля «Плаза». Потом решили выпить по чашке горячего шоколада в«Палм-Корт». И, не разнимая рук, вошли в элегантный старый отель, тихонькобеседуя.
– Дети не простят нам, если узнают, – виноватосказала Грейс.
И Эндрю, и Абигайль просто обожали «Палм-Корт». Но сидетьздесь вдвоем с Чарльзом… это было так романтично. Грейс взахлеб рассказываламужу о своих наполеоновских планах на следующий год – она сражалась за новыесферы влияния. За этим разговором она незаметно умяла целую тарелку печенья иосушила две чашки горячего шоколада со взбитыми сливками. И тут жепочувствовала, что переборщила – ей стало дурно.
