Время совсем неподходящее для такого разговора. Как раз перед праздниками. Хуже не придумаешь. Конечно, Вера с Ники не останутся на праздник одни. Есть его и ее родители. А он… конечно, будет с Сириной… или нет? Сейчас ему пришло в голову, что она даже не упомянула о приближающемся празднике. Говорила только о том, как они встретятся где-нибудь на Дальнем Востоке, когда он будет там выступать. Она твердо намерена ехать в Камбоджу, делать снимки. А его поездка должна состояться где-то между Днем благодарения и Рождеством, так что в этот период они что-нибудь придумают. Но на Рождество-то она обязательно вернется?
Вера вошла в спальню. Он поднял глаза. Она сегодня выглядела чудесно в своем новом платье. И сейчас, в кремовом шелковом пеньюаре с кружевной отделкой, смотрится не хуже. Светлые волосы рассыпались по плечам. Ясные голубые глаза смотрят серьезно и открыто.
— Где ты была так долго?
— Заглянула к Ники. Мне показалось, что он кашляет. Наверное, просто послышалось.
— Смотри не избалуй его.
Слишком уж много времени она проводит с Ники, подумал он.
— Вряд ли его этим избалуешь. Иногда мне просто нравится смотреть на него спящего.
Внезапно Миша почувствовал сильнейшее раздражение против Веры, сознавая в то же время, что это совершенно несправедливо. Она такая преданная жена и мать, что на ее фоне его собственное поведение выглядит еще более отвратительным.
Вера сняла пеньюар, повесила на спинку кресла, сбросила тапочки. Повернулась к Мише:
— А ты почему не раздеваешься?
— Сейчас.
Он сделал еще глоток бренди.
Вера легла под одеяло рядом с ним.
— Прекрасный получился вечер. Как тебе показалось? — попыталась она начать разговор.
— Да.
— Надеюсь, что званый обед на следующей неделе пройдет не хуже.
— На следующей неделе?
— Да. Неужели ты забыл, Миша?
— Забыл… о чем?
— Ты обещал мне, что будешь на званом обеде в честь Каприори-Фонтини. Ты же знаешь, как это важно для меня. Вера изо всех сил старалась говорить спокойно. Он промычал что-то нечленораздельное.
— Я пытаюсь получить их коллекцию для продажи в нашем аукционном доме. Если это удастся, мне хорошо заплатят.
— Ну, ты всегда прекрасно справляешься, не важно, со мной или без меня.
— Но… как же так?! Ты ведь обещал! Они большие любители классической музыки, и твоей в особенности. Я сказала им, что ты будешь на обеде, потому что в это время у тебя не будет гастролей. Ты ведь обещал мне!
— Знаешь… наверное, тебе лучше вообще на меня не рассчитывать. Твоя работа не имеет ко мне никакого отношения. — Он бросил на нее раздраженный взгляд. — Я вообще не понимаю, к чему все эти приемы и обеды и с какой стати нужно втягивать в это меня. Готов поспорить, у тебя уже все расписано до самого Нового года.
— В общем, да. Но этот обед — единственный, когда я рассчитывала на твое участие. Я специально назначила такое время, когда у тебя нет гастролей. Я же заранее тебя об этом спросила. Ты сказал, что определенно не поедешь в турне по России, и тогда я назначила прием для Каприори-Фонтини.
Вера вглядывалась в его лицо, ища хоть какой-нибудь реакции, однако он без всякого выражения смотрел перед собой, держа бокал в руке. Она попробовала изменить тактику. Попыталась спасти положение.
— Миша… Я понимаю, тебе сейчас нужно больше времени для себя… и я…
— Да брось ты это, Вера! Ты уже и так сделала достаточно для того, чтобы осложнить мою жизнь. Не думай, что можешь подчинить меня себе. И вообще, ни черта ты не понимаешь!
Вера почувствовала, как изнутри горячей волной поднимается гнев. Терпение ее кончилось. Этого она не заслужила.
— Почему ты так разговариваешь со мной? Как ты можешь так со мной обращаться! Я еще помню то время, когда ты приложил бы все усилия, чтобы попасть на званый обед с Каприори-Фонтини. Тогда ты гордился мной и с готовностью мне помогал. — Голос ее прервался. — Что произошло, Миша? Что с нами происходит?
Его глаза скользнули по ее лицу. Он моментально отвел взгляд. О Господи! Ну почему все так получилось?
— Я… я… не знаю. Я… просто…
Он скрипнул зубами. Сделал еще глоток арманьяка. Лицо его исказилось гримасой отчаяния. Вера никогда его таким не видела. Внезапно она поняла, что он хочет ей все рассказать, но не может решиться. Пытается найти слова, чтобы смягчить удар, и не может найти таких слов. Этим и объясняется все его сегодняшнее поведение. Миша тоже мучается. Борется с собой, разрывается между ней и… другой женщиной.
Она подняла на него глаза. Он неподвижным взглядом смотрел в бокал.
— У тебя связь с другой женщиной? — произнесла она очень тихо. — В этом все дело, да?
Миша дернулся, как от удара. Откуда она может это знать?.. Однако он не произнес ни слова. Не может он ей солгать. И правду сказать тоже не может.
— Я знаю, у тебя связь с другой женщиной. — Теперь Вера говорила едва слышным шепотом. — Я попытаюсь с этим смириться. Но ты должен мне помочь.
Неужели она в самом деле это знает? Откуда?
— С чего ты решила, что у меня другая женщина?
— Но это же очевидно. Ты меня больше не хочешь. Ты все меньше и меньше интересуешься Ники…
— Это неправда!
— Ты проводишь с ним все меньше времени, — поправилась она. — И все меньше бываешь дома. Надо быть круглой идиоткой, чтобы не понять, в чем тут дело.
Он опустил голову.
— Да… это верно.
— Расскажи мне все. По-моему, нам давно пора поговорить начистоту. Сделать что-нибудь с этим.
— Я… я не знаю, что сказать.
— Попробуй сказать правду. Мы ведь всегда с тобой всем делились.
Она смотрела на него с сочувствием. Вера всегда поддерживала его во всем. Где-то глубоко в душе он чувствовал — поддержит и на этот раз.
Он кивнул. На мгновение прикрыл глаза.
— Да, у меня есть другая женщина.
Вера внутри вся сжалась, как от страшного удара. Одно дело — обо всем догадывается, и совсем другое — услышать подтверждение от него самого. Ей стало физически плохо. Захотелось кричать, визжать от боли, захотелось наброситься на него с кулаками. Она сидела неподвижно, глубоко дыша, пытаясь взять себя в руки. Она не должна поддаваться эмоциям.
— Это серьезно?
Он смотрел в свой почти пустой бокал.
— Да… нет… не знаю. — Поднял на нее глаза. — Кажется… кажется, да.
Господи… Это, должно быть, действительно серьезно. Если бы речь шла о легкой интрижке, он бы так и сказал.
— И что ты собираешься делать? Ты уже что-нибудь решил?
