Припавший к окуляру прицела Юрий не заметил, откуда возникли еще двое чеченцев. Он положил палец на спусковой крючок, мысленно прося прощения у Ольги Валиевой и ее дочери, и вдруг до него дошло, что за спектакль разыгрывается у ворот. Он одернул руку от винтовки, словно та вдруг раскалилась добела: он только что чуть было не сорвал замысел Бармалея, а вместе с ним и всю операцию. Один выстрел, и продуманный риск похожего на медведя-шатуна таксиста превратился бы в бесполезную жертву.
Отложив винтовку в сторону, Юрий стал наблюдать за развитием событий. Он очень боялся, что Бармалея попросту пришьют и выбросят за ворота, но и в этом случае оставалась очень большая вероятность того, что кто-нибудь побежит к Умару, чтобы доложить о происшествии. Юрий вынужден был признать замысел Бармалея блестящим.
Бармалея не убили. Его немного попинали ногами, приводя в чувство, затем с помощью все тех же пинков и прикладов придали ему вертикальное положение и погнали к одному из цехов. Беззвучно распахнулась неприметная, обитая оцинкованной жестью дверь, и вся процессия исчезла в темноте.
Теперь Юрий заторопился. Бармалей дал ему шанс, и он не имел права этот шанс упустить. Содрав с убитого снайпера резиновый плащ, Юрий просунул руки в рукава и надвинул на лицо капюшон. Рацию, которая висела на груди убитого под плащом, он не тронул, но пояс с тремя “лимонками” и острым, как бритва, штык-ножом показался ему ценным приобретением.
Часовой, стоявший по ту сторону обитой цинком двери, умер, даже не успев понять, что происходит. Юрий просто ткнул его ножом под подбородок и оттолкнул в сторону, как ненужный хлам, мешающий пройти. Часовой покатился по грязным ступеням круто спускавшейся в подвал лестницы. Юрий последовал за ним, по дороге набросив на плечо ремень подобранного с пола короткоствольного автомата. Спустившись, он взял винтовку с глушителем наперевес и вошел в сводчатый коридор, освещенный редкими пыльными лампами под продолговатыми настенными плафонами. Впереди, метрах в пятнадцати, прямо из стены вдруг вышел боевик, державший в руках закопченный солдатский котелок. Он повернул голову и начал открывать рот. Винтовка в руках Юрия дернулась, издав негромкий хлопок, остроносая пуля прошла сквозь котелок и ударила чеченца в грудь, отшвырнув к стене. Горячее варево из котелка выплеснулось ему на живот и ноги, но он этого уже не почувствовал. Простреленный котелок забренчал на бетонном полу, и на этот звук из стены высунулась еще одна голова с синеватой бритой макушкой. Юрий спустил курок, в макушке появилась дыра, и голова беззвучно исчезла в проходе, которого Юрий все еще не видел.
Там вдруг заорали в несколько глоток, и еще кто-то попытался выскочить в коридор. Юрий снова выстрелил, свалив смельчака, и нажимал на курок до тех пор, пока обойма винтовки не опустела. Он стрелял, не давая противнику высунуть носа из укрытия и продолжая идти вперед, так что, когда боек щелкнул вхолостую, до дверного проема, за которым засели кавказцы, оставалось не больше трех шагов. Юрий отшвырнул винтовку, сорвал с пояса гранату и, изогнувшись, точно забросил ее в дверь. Стены вздрогнули от сотрясшего их взрыва, с потолка посыпался мусор, и светильники несколько раз мигнули сквозь густое облако дыма и пыли, которое заволокло коридор.
Юрий заглянул в дверь и сквозь дым увидел квадратное помещение. Вдоль стен тянулись двухэтажные нары, посередине валялся превращенный в груду дымящихся обломков дощатый стол. Вокруг были трупы, а один из лежащих, похоже, еще пытался дышать. Юрий снял с плеча автомат, перешагнул через лежавшее на дороге тело и двинулся дальше.
* * *
– Юра, это вы? – удивленно спросила Ольга Валиева. Голос у нее был надтреснутый, с каким-то дребезжащим металлическим подголоском, и шелестящий, как сухая ломкая трава на ветру. – Я не понимаю, что происходит…
– А чего тут понимать, – вмешался Бармалей. Он сидел на полу, распахнув куртку и расстегнув рубашку, и с озабоченным видом разглядывал длинный порез, наискосок пересекавший грудь. Лицо у него вспухло, посинело и перекосилось на одну сторону, так что вместо обычного саркастического ворчания с его раздутых, потерявших подвижность губ срывалось какое-то шепелявое бормотание, словно Бармалей ни с того ни с сего решил прикинуться маленьким мальчиком. – Покрошили козлов, вот и все происшествия.
– Вы в порядке? – спросил Юрий у Ольги, испуганно прижимавшей к груди дочь, и, дождавшись ее кивка, повернулся к Бармалею:
– Ас тобой, тезка, я еще поговорю. Думать же надо!
– А что, разве я плохо придумал? Юрий сплюнул с досады. Спорить с Бармалеем у него не было сил.
– Где Умар? – спросил он.
– Какой Умар? – удивился Бармалей. – Это который меня пером полоснул, что ли? Так он убежал. Во-он туда.
Он указал заскорузлым, испачканным в крови пальцем на дверь в дальнем углу помещения. Юрий повернулся к Ольге, и та снова кивнула.
– Давно?
– Да, считай, только что, – охотно откликнулся Бармалей. – Хотел вот их, – он кивнул в сторону Ольги и Машки, – пером расписать, да тут я влез, а потом и ты подоспел."
Юрий его уже не слушал. Он выскочил в дверь, на которую указал Бармалей, понимая, что, скорее всего, опоздал и Умар уже далеко. Он несся по тускло освещенному коридору, забыв об осторожности, вкладывая в этот сумасшедший бег все, что у него еще осталось, и, взлетев по лестнице, плечом вышиб ветхую дверь, запертую на ключ.
Он вдохнул порыв сильного ветра пополам с дождем, сощурился от яркого дневного света и почти сразу увидел Умара. Одетая в длиннополое, черное пальто фигура, низко пригибаясь, бежала в сторону забора. В том месте, на которое держал курс чеченец, верх кирпичной стены был обрушен, а у ее основания громоздилась куча металлолома. Это был идеальный перелаз, и Юрий понял, что через несколько секунд Умар уйдет. До него было метров сто – сто двадцать. Юрий вскинул автомат, прицелился и нажал на спуск. Умар, как будто почуяв что-то, резко вильнул в сторону, и выпущенная Юрием очередь прошла мимо, выбив из кирпичного забора тучу пыли и осколков. Юрий снова поймал нелепо согнутую черную фигуру в прорезь прицела, спустил курок и услышал сухой щелчок бойка, опустившегося на пустой патронник. Он яростно передернул затвор и снова щелкнул курком. Умар тем временем вскарабкался на груду ржавого железа, подпрыгнул, ухватился за край стены, легко подтянулся и исчез из поля зрения.
Юрий с размаха швырнул автомат на груду битого кирпича.
– Стой, сволочь!!! – в бессильной ярости закричал он, и тут из-за забора долетел хлесткий сдвоенный удар. Юрий мог бы поклясться, что слышит голос двуствольного дробовика Басурмана. “Дуплетом, – вспомнилось ему, – чтобы кишки веером”.
Он передернул затвор пистолета и торопливо зашагал к забору. Он не прошел и половины пути, когда над верхним краем стены возникла круглая физиономия Басурмана. Сразу же вслед за ней появилось ружье. Басурман четким движением навел дробовик на Юрия и припал щекой к прикладу. Юрий вспомнил, что на нем надета резиновая общевойсковая хламида, и поспешно вскинул вверх обе руки.
