— Лучше будет, если вы никому не станете рассказывать о нашем разговоре, — сказал Икер.
— Представьте, что «Быстрый» был замешан в...
— Я не хочу ничего представлять и не желаю ничего больше слышать! Я подозревал, что твои вопросы каверзны. Знаешь, я стар и хочу умереть спокойно. Уходи из моего дома и никогда больше в него не возвращайся. Дверь для тебя всегда будет закрыта.
Икер не стал настаивать, но пообещал себе, что еще порасспросит старого плотника. Ему нужно было еще многое узнать.
Агент ливанца выследил Икера, чтобы выяснить, попытается ли тот поговорить со слишком болтливым плотником. Вообще-то, никакой опасности, потому что не было никого, кто бы навел этого писаку на след. Неужели он сам о чем-то догадался?
Перед ним был совершенно очевидный факт: не из обходительности же отправился Икер к Рубанку в гости!
И хотя это было маловероятно, но такая возможность должна все-таки быть допущена.
56
— Кажется, Нил свободен, — сказал недоверчивый генерал Несмонту.
Приближаясь к Кису[35], столице четырнадцатой провинции. Верхнего Египта, флотилия Сесостриса приготовилась к враждебному приему. Однако военные корабли местного правителя, Укха, остались пришвартованными к берегу, и фараон высадился, не встретив ни малейшего сопротивления.
— Это наверняка западня, — высказал свое предположение Сехотеп. — Позвольте мне, Великий Царь, отправиться на разведку.
На причале не было ни одного воина. Местность казалась пустынной.
— Мысль Хранителя Царской Печати замечательна, — поддержал Сехотепа Собек-Защитник. — А я дам ему сопровождение.
— Кто же станет уважать трусливого владыку? Идите за мной!
Сесострис отправился во главе придворных. Собек беспрестанно пристально вглядывался в окружающие предметы, пытаясь догадаться, откуда произойдет нападение.
До самого входа в город ни одного происшествия. На улицах — ни одной живой души. Двери и ставни закрыты.
— Что за несчастье поразило этот город? — в тревоге спросил Сехотеп.
Наконец, царь заметил первых жителей.
В полной прострации, уткнув головы в колени, они, казалось, были погружены в отчаяние и не были способны на что-либо реагировать.
На подходе к дворцу земля была устлана оружием. Воины побросали там свои луки, пики и мечи.
Перед центральной дверью безучастно сидел офицер.
— Что здесь произошло? — спросил Собек. Военный поднял на него заплаканные красные глаза.
— Только что умер наш правитель.
— Против него был поднят мятеж?
— Нет, что вы! Разумеется, нет! Кто бы осмелился восстать против нашего господина? Он умер, потому что умер священный змей нашей провинции, потому что его священная ваза оказалась разбитой, потому что поля оказались высушенными солнцем, потому что стада заболели... И все это потому, что наш покровитель-символ больше не действует...
Сесострис направился к храму, посвященному Хатхор. Жители города и воины собрались на площади перед храмом, ожидая с небес хотя бы единого знака, несущего Надежду.
— Почитание — фараону! — громогласно воскликнул Несмонту. — Только он один сможет положить конец вашим несчастьям!
Все повернулись в сторону колосса. Один из жрецов подбежал к нему и низко перед ним склонился.
— Великий Царь, наше сопротивление вашей воле было сурово наказано! Сохраните нам жизнь, я вас умоляю!
— Вам нечего бояться.
Улыбка вернулась на лица некоторых жителей Киса. Если фараон соглашается покровительствовать им, то зло будет уничтожено.
— Я должен показать вам наше несчастье, Великий Царь.
Сесострис отправился вслед за жрецом внутрь храма. В той его части, где хранились священные предметы, почитаемые в провинции, лежала самая большая святыня — древний папирус с двумя перьями, обрамляющими солнечный диск, по бокам которого были расположены два урея.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять весь ужас катастрофы.
Папирус был испорчен, солнечный диск потерял свой блеск, взгляд кобры больше не сиял. В этом символе, который носил имя укх — то же, что и правитель провинции, — энергия почти иссякла.
— Мы все потеряем, — пророчески прошептал жрец. — Эта земля проклята!
— Успокойся, — приказал ему царь.
— Только два пера еще сохраняли, по всей видимости, свою мощь. Эти перья — воплощение сияющего света, который циркулирует в мире и оплодотворяет семена жизни, — являлись последней возможностью возрождения.
— Рак разъедает акацию, и вот перед нами один из его метастазов, — констатировал царь. — Сконцентрируйте свои мысли на солнечном диске, вживайтесь в каждый звук тех слов, которые я сейчас произнесу, и, приобщаясь к Слову, дайте ожить энергии.
По приказу царя Сехотеп, Несмонту и Собек объединили свои усилия, чтобы образовать как бы единое мыслящее существо.
Голос Сесостриса зазвучал громко, отчетливо произнося гимн восходящему светилу.
— Приветствую тебя, о Ра, чья жизнь основана на Маат. Когда ты проходишь по небу, всякое существо видит тебя. Ты становишься все больше и больше, и твое величие распространяется по миру, а твои лучи озаряют лики всего сущего. Изгони мрак, возрождаясь каждый день, приди на голос того, кто твердит твое имя. Единый, остающийся единым, воссоединись с тем, кто познает твою природу, не искажая ее. Приветствую тебя, мой повелитель, путь которого лежит через вечность и жизнь которого бесконечна. Приветствую твой Диск, о повелитель света, поднимающийся на горизонте и дающий жизнь. Живое пламя внутри своего Ока, будь созидателем, войди в свое святилище!
Постепенно папирус зазеленел. Потом разгорелись, как уголья, глаза кобр. И, наконец, солнечный диск стал набирать блеск, постепенно озаряя помещение храма.
— Позови жрецов, — приказал монарх генералу Несмонту.
Когда те увидели свой воскресший символ, они до земли склонились перед царем и стали петь в его честь хвалебные гимны.
— Не нужно лишних слов, — остановил их Сесострис. — Вы неправильно исполнили ритуалы и чуть было не поплатились за это благополучием всей земли. Вместо того чтобы умиляться над тем, что произошло, и жалеть себя за то, что могло случиться, строго выполняйте все положенное по ритуалу на заре, в полдень и на закате. При малейшем тревожном симптоме ставьте в известность меня. Отныне эта провинция принадлежит лично фараону.
