тележка, что любит таскать за собой местная молодёжь, утрамбовывая ее спиртными напитками и прочими «чипсообразными» яствами для веселых пирушек. У него тележка была заполнена личными вещами и разнообразным скарбом, напоминая домик улитки.
– Вы хорошо говорите по-русски! – произнесла Каришка, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
– Я жить в ГДР, потом ехать в Штутгарт, рядом с рынком жив, – мужчина махнул рукой в сторону городского рынка, указывая на свой дом, и стал, копаясь, доставать что-то из-за пазухи. Я сделала шажок, заслонила дочь и взяла ее за руку, забыв, что она уже выше меня.
– Не думать зачем, смотреть ваше.
Мужчина явно заметил мой материнский жест. Наконец, развернув сложенную аккуратно в полотенце вещь, он протянул её нам, ошарашенным. Металлический оклад111 ярко, словно огонь маяка в тумане, засиял в развёрнутых тряпках. Я не сразу сообразила, что вижу икону. На минуту мне показалось, что все замерло вокруг – гул машин центрального рынка, голоса людей, все словно остановилось. Я ещё сильнее сжала руку дочери: с иконы на нас смотрел лик Николая Чудотворца, исполненный мастером несколько столетий назад.
– Тут слова писать.
Мужчина перевернул икону очень аккуратно и вложил в руки дочери. Я читала и перечитывала строчки. Слёзы лились из моих глаз, я не могла остановиться, прижимая икону к себе, словно потерявшегося ребёнка.
Я плакала, как плачут после долгой разлуки случайно встретившиеся люди, искавшие друг друга годами. Дочь достала все деньги из наших кошельков, пыталась отблагодарить или заплатить, мужчина отказывался, дочь вкладывала ему деньги в руки – а я даже не замечала. Вокруг нас на одной из оживлённых улиц близ Центрального рынка Штутгарта образовалась толпа любопытствующих.
– Мама, ты не видела, в какую сторону он ушёл? – Вопрос дочери вытащил меня из оцепенения, и я стала озираться по сторонам.
Вот же он только что стоял перед нами – впереди площадка для парковки, позади площадь. Потоптавшись на месте, оглядываясь по сторонам, мы так и не увидели нашего хранителя иконы. По сей день, бывая в Штутгарте, я каждый раз обязательно прохожу маршрут, которым мы шли с дочерью тем июльским утром на городской рынок. Каждый раз я иду медленно. Прислушиваюсь. А вдруг услышу знакомый звук колеса тележки?
***
Лоне, октябрь, 2012 год
– Надя, срочно по этому направлению, – русскоговорящий врач что-то сосредоточенно писал по-немецки.
Переехав ближе к новому месту жительства и учебы Карины, я с удивлением обнаружила более комфортную для себя зону самостоятельного посещения публичных мест. От элементарных магазинов и бытовых услуг до медицинских. Везде работали «русские немцы», как их называют в Германии. Очень щедра для меня такими подарками оказалась Земля Нижней Саксонии.
– Вы меня пугаете, – решила сбросить градус напряжения я.
– Пугаться некогда, вот направление в хирургическое отделение клиники, а пока сдать пункцию срочно! Давай, не рассиживайся, еще успеешь в послеобеденное время забежать в лабораторию. Они будут работать, я позвоню.
В лаборатории было очень тихо и пустынно. Силясь отыскать хоть какой-то медицинский персонал, я начала стучаться во все кабинеты. Везде закрыто. Я было начала сомневаться в правильности понятого мной расписания о работе лаборатории, как дверь резко открылась под моим нажимом, и я почти ввалилась в совершенно темный кабинет.
– Entschuldigung, – выпалила я.
– Frau Tews? – спросил меня совсем юный парень, сидевший у лампы над каким-то медицинским прибором или инструментом.
Я утвердительно кивнула и прошла вперед, закрыв за собой дверь и протягивая направление.
– Садитесь, – неожиданно сказал он. – Вы же говорите на русском? – он оторвался от прибора.
– Да, говорю, – ответила я и подошла еще ближе, разглядывая медицинский прибор в руках у молодого человека в белом халате с ярким бейджиком. Ассистент и что-то там, смогла перевести я и насторожилась.
Парень уловил мой настороженный взгляд после ознакомления с его регалиями и улыбнулся:
– Вы не беспокойтесь так, я тоже переживаю, но сейчас мы разберемся и справимся с поставленной задачей.
– Вы что, практикант? Вы первый раз будете проводить эту процедуру? – я попятилась к двери.
– Что вы так разнервничались, вам вредно… – он заглянул в оставленное мною на его столе направление. – А, вон как, по ходу… к тому же я хороший охотник. Мы раньше жили в Сибири, я с отцом часто ходил на охоту, так никогда не промазывал, несмотря на возраст. Глаз у меня пристреленный, можете не сомневаться, – похвалился юноша в халате и завертел всё тем же медицинским инструментом.
Я еще больше испугалась и стала шарить рукой позади себя в поисках ручки, пытаясь не произнести в слух витающую в голове фразу «А взрослые-то дома есть?».
– Главное, вам не сплошать, не двигаться и довериться мне, – продолжал назидательно инструктировать меня парень.
– Это будет сложно, конечно, у меня вообще плохо с доверием, – начала было я оправдательную речь, ища пути отступления.
– Вот видите, как все удачно складывается для нас с вами, – прервал меня он.
– В чем же удача, позвольте узнать? Я не очень большой знаток и любитель охоты, – не переставала я искать ручку двери позади себя.
– Так ведь я впервые самостоятельно проведу пункционную биопсию112 с контролем УЗИ, а вы начнёте доверять людям. Всё когда-то бывает в первый раз, – философски изрек он.
– Аргумент, – ответила я и побрела к стоящей кушетке. – Ну давай, охотник, коли! Надеюсь, хоть в инструкции разобрался?
***
Лоне, октябрь, 2012 год
– Алло, это фрау Тевс? – услышала я знакомый голос «медицинского охотника». – Приветствую. Как дела? А впрочем, не важно, сейчас они уравняются сообщением для вас. В общем, у вас рак в исследуемом нами органе. По ходу, нужна операция. Но вы не волнуйтесь. Я вас уже записал. У нас в клинике работает замечательный русскоговорящий хирург Николай… – окончание фразы и фамилию доктора я уже не слышала.
«Как же сказать дочерям и Лере?» – вот что вертелось у меня в голове. Как же хорошо, что в этот раз я узнала первая. Ведь я помню, как мучительно четыре года назад Лера переводил мне в первые дни мой диагноз.
***
Фехта, октябрь, 2012 год
Я открыла глаза и сразу зажмурилась от яркого осеннего солнца, врывающегося в окно больничной палаты. Пошевелила руками. Попробовала встать, но послеоперационная слабость молниеносно уложила меня на лопатки в кровать. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. «Так. Нужно отвлечься или – уснуть», – мысленно уговаривала себя я, ища вокруг себя глазами «десять предметов». Я смогла повернуть голову влево и увидела на противоположной стороне окна солнечного зайчика. «Какие полезные эти яркие ушастики, как ловко и быстро они могут
