Я бросилась к ней со всех ног…
Бум!
Последний удар. Тяжелая рука легла на мое плечо. Я упала на мраморные плиты.
Голос прогремел:
– Нельзя входить в галерею Зеркал без позволения Короля.
Потирая голову, я встала, чтобы посмотреть на человека, остановившего мой безумный рывок. Нагрудник из охристой кожи… Тюрбан, под которым блестели два темных глаза…
– Это я, Сурадж, – сбивчиво прошептала я. – Диана…
– Диана? – Он нахмурил густые черные брови, убирая в ножны кинжал халади и протягивая мне руку, как когда-то в королевских садах. Летом рука его была твердой и крепкой, а сегодня она дрожала. – Тысяча извинений. Король доверил мне батальон, дав инструкции арестовывать всех нарушителей. Вы ворвались как безумная, и… я вас не узнал.
– Ну, теперь вы знаете. Полагаю, все собрались там, за этой дверью, и дуэль вот-вот начнется?
Юноша кивнул, побледнев. Тревога на его лице напомнила мне выражение лица Дианы де Гастефриш, когда она увидела меня и Бастьяна в своей комнате. Не смея ослушаться жестокого отца, она позволила возлюбленному попасть в смертельную ловушку. Сегодня Сурадж в таком же беспомощном положении, как и баннерета. Отвергнутый им любовник, к которому он все еще питал самые сильные чувства, находился за этой дверью.
Рафаэль скоро вступит в борьбу, которая может стоить ему жизни. Если индиец дрожал, то только потому, что горел желанием попасть туда, но не мог заставить себя это сделать. Он разрывался между запретной любовью и верностью Королю. Так же как дочь барона разрывалась между Бастьяном и своим отцом.
– Один твой жест, и Рафаэль откажется от дуэли, – прошептала я. – Только для того, чтобы быть ближе к тебе, он принял участие в борьбе за «Глоток». Своим молчанием ты рискуешь навсегда потерять его.
Темные глаза оруженосца стали огромными, как будто он вдруг понял то, что всегда знал, но не смел признаться в этом.
– Пропустите, господа! – громко сказала я, обращаясь к дворецким. – Я Диана де Гастефриш. Я опоздала на поединок. Откройте, меня ждут.
Сурадж кивнул. Охранники открыли двустворчатую дверь.
Яркий поток света ослепил меня.
27
Боевое искусство
– ДИАНА ДЕ ГАСТЕФРИШ, ПОДОПЕЧНАЯ КОРОЛЯ!
Голос мажордома, усиленный десятикратным эхом, раздался как гром среди ясного неба.
Мой слух оценил размер зала по невероятной акустике, прежде чем ослепленные глаза начали воспринимать отдельные детали…
Сначала пилястры из красного мрамора, поддерживающие расписанный свод с созвездием сверкающих люстр. Затем выходящие в тенистые сады огромные окна, возле которых шептались сотни придворных в праздничных нарядах.
Помпезные одежды расступились, пропуская меня и Сураджа. Сердце пульсировало в висках, и в то же время я не могла оторвать взгляд от барочных канделябров. Позолоченные нимфы держали букеты из хрустальных подвесок и свечей, ронявших белые восковые слезы. Почудилось, будто трепетные глаза этих статуй следили за мной, словно в золотые панцири посадили живых женщин.
Потрясенная, я перевела взгляд на противоположную стену, где громадные зеркала смотрели в окна. И снова испытала ужас: половина придворных в них не отражалась! Расшитые золотом жюстокоры, роскошные платья с блестками парили в воздухе, как одежда бестелесных призраков.
В галерее царил ледяной холод. Не из-за сквозняков. Здесь собрались самые могущественные в мире вампиры, самые жестокие из бессмертных!
Я всматривалась в конец галереи, куда шла нетвердой походкой.
На возвышенной эстраде стоял золотой трон.
Длинные подлокотники и высокая спинка имели форму закрученных улиток, из которых вылетали стаи летучих мышей. Из их зияющих пастей торчали кинжально-острые клыки. В центре этого, застывшего в золоте вихря, словно вырвавшегося из подземного царства, восседал владыка и повелитель Магны Вампирии – Людовик Нетленный.
Сегодня 31 октября 299 года Темной эры. Как и каждую ночь в течение двухсот девяносто девяти лет со дня своей трансмутации, монарх был одет в коронационный костюм: рубашка с величественным черным жабо, каскадные рукава из черного кружева, блестящие черные шелковые чулки.
Полотнища огромной мантии из темного бархата, подбитой мехом горностая, ниспадали на ступени помоста.
Посреди этого облака ночи, под темными волосами сияла золотая маска, как далекая звезда.
Она изрекла, не двигая губами:
– Что ж, мадемуазель де Гастефриш, кажется, время всегда против вас. Прошлым летом вы заявились ко Двору слишком рано. Сегодня здесь вы появились слишком поздно. Да еще в таком виде!
В тени трона зашелестела сгорбленная фигура, закутанная в алую накидку, верхушку которой украшал гигантский воротник «фреза» из белой ткани. На нем, словно отрубленная голова на тарелке, лежала лысая, с синим оттенком голова: Экзили, Великий Архиатр. Его смех эхом отразился от высоких вековых сводов, словно повторяя: слишком поздно, слишком поздно!
Мой взгляд упал на широкий партер у подножия королевской эстрады. По обе стороны выстроились преподаватели и воспитанники школы. Генерал Барвок и Зашари де Гран-Домен… Мадам де Шантильи и Серафина де Ля Паттебиз… Шевалье де Сен-Лу и Мари-Орнелла де Лоренци…
Все смотрели на меня с недоумением, кроме двоих: Наоко и Эленаис.
Под шиньоном, украшенным цветами сакуры и перламутровым гребнем, подруга улыбалась мне, будто говорила: «Несмотря на все наши разногласия, я рада, что ты наконец здесь».
Эленаис, напротив, не скрывала злобного раздражения. Вместо объемной юбки-панье на ней был облегающий кожаный наряд, как у Люкрес. Более удобный для боя. Красотка уже видела себя среди королевских оруженосцев, рядом с мадемуазель дю Кревкёр. И вуаля! Неожиданно заявилась я оспорить ее победу…
Двух дуэлянтов в центре партера мое появление застало врасплох: они замерли в разгар поединка. При взгляде на них сердце мое разрывалось от избытка чувств. Яркая улыбка озарила лицо Тристана. Рафаэль побледнел при виде Сураджа! В белоснежных рубашках, в поту, с короткими шпагами в руках, они, словно две марионетки, висели на невидимых нитях в руках Короля.
– У меня нет оправданий, Ваше Величество, – сказала я, склонившись в глубоком реверансе в шелковой юбке с порванными кружевами, под которой прятались бархатные бриджи. – Я знаю, что опоздала. Уже пробило восемь часов, а значит, я проиграла. Но вы – бессмертный повелитель Магны Вампирии. Вы – всемогущий владыка пространства и времени.
Я выпрямилась, произнеся слова «пространство и время», которые услышала из уст монарха в ту ночь, когда он шел в любимую обсерваторию созерцать космос.
– Вы – Нетленный!
Голос мой дрожал среди гробовой тишины. Придворные молчали, пребывая в шоке от того, что я осмелилась обратиться с речью к Королю.
