Морта[1] оборвала его жизни нить.
Популярная песня, посвященная смерти Короля-Солнца до его превращения в Короля Тьмы 31 октября 1715 года
1
Визит
– ИМЕНЕМ КОРОЛЯ НЕМЕДЛЕННО ОТКРОЙТЕ! – громогласно прорычал чей-то голос.
Родители тревожно переглянулись. Наша семья из пяти человек только что устроилась поужинать. Валер – старший брат, замер. Младший – Бастьян уронил на пол ложку, которую я тут же подхватила.
– Кто бы это мог быть в воскресенье, да еще в такой час? – удивилась мама, бросив взгляд на настенные часы.
Они показывали чуть больше семи вечера. Висевший рядом календарь был открыт на сегодняшней дате: 31 августа 299 года Тьмы.
Вместо ответа чей-то кулак принялся дубасить по входной двери так, что дымящийся бульон из фазана задрожал в тарелках. У меня похолодело в груди.
– Именем короля! – повторил чужак, что прозвучало равносильно: «Именем дьвола во плоти».
Я покосилась на гравюру с изображением Людовика Нетленного, занимавшую почетное, впрочем, как и во всех домах Франции, место над камином. Длинные локоны парика суверена давно утратили каштановый оттенок. А может, сама бумага выцвела за прошедшие годы, ведь портрет был напечатан задолго до моего рождения. На лице Короля ни единой морщинки: оно скрывалось за золотой маской, за гладкими, без возраста и выражения чертами лица, в центре которого выделялись два черных глаза, сурово взиравших на своих подданных. Сжатые металлические губы вызывали еще бо́льший страх, словно за ними прятались острые клыки.
Сдерживая волнение, я подбежала к окну, чтобы разглядеть происходящее снаружи.
Сквозь квадраты толстого стекла главная улица Крысиного Холма утопала в ослепительном золотом потоке солнечных лучей. Близился конец лета, но на плоскогорьях Оверни еще стояли длинные дни. Солнце садилось после восьми часов – значит, вампиры просыпались позднее.
Это то счастливое время года, те несколько недель, когда еще тепло и можно гулять без пальто. Счастливое время, когда жители городка почти забывали о Кодексе смертных, который на протяжении многих поколений подавлял Магну Вампирию – внушительную коалицию, объединившую Францию и ее вице-королевства.
– Жанна, отойди от окна! – попросила мама. – Не рискуй без надобности.
Нервным жестом она заправила прядь длинных каштановых волос за ухо. Мои собственные волосы, чуть выше плеч, были седыми от рождения, и только мама находила эту аномалию очаровательной.
– Лучи не сожгут мою кожу, – ответила я, пожав плечами. – Я же не кровопийца.
– Не употребляй такие выражения! – прикрикнул отец, гневно треснув кулаком по столу.
Папа, как законопослушный гражданин, всегда возмущался отсутствием уважения к вампирам. Это он благоговейно разложил под портретом монарха сухоцветы из хризантем – букеты живых мертвецов: в следующем году королевство будет отмечать юбилей деспота.
Почти три столетия от Рождества Христова по старому календарю прошло с момента его трансмутации. В ту ночь 1715 года монарх должен был умереть от старости в конце своего бесконечного правления, отмеченного войнами и голодом.
Вместо того чтобы уснуть навсегда, Король-Солнце тайно совершил страшный медицинский ритуал, подаривший ему бессмертие, но изуродовавший его лицо.
Людовик XIV стал Людовиком Нетленным, Королем Тьмы, первым вампиром в истории. Вскоре все монархи континента присягнули ему на верность, чтобы в свою очередь трансмутироваться в бессмертных. Европа застыла под железным игом, в воздухе повис страх. На земле воцарилась эра холода и тьмы.
– Откройте немедленно, или мы выломаем дверь! – рычал злобный голос снаружи.
Кулаки вновь забарабанили в дверь аптекарской лавки, расположенной рядом с нашими апартаментами.
Братья тоже поднялись из-за стола. Валер поспешил к буфету за длинным ножом, которым отец разделывал фазана, пойманного мной утром в чужих владениях. Бастьян смотрел по сторонам обезумевшими от страха глазами. Даже Тибер, старый домашний кот, оторвался от тарелки с потрохами, чтобы скрыться в углу.
Я инстинктивно приняла оборонительную позу, чувствуя, как под штанами из овечьей шкуры напряглись мышцы ног. Может быть, я и невысокая для своих семнадцати лет, но мое тело, привыкшее к бегу, ловкое.
– Узнаю манеру жандармерии, – пробормотал Валер, часто моргая за стеклами очков, делавших его старше. Он всегда был самым нервным в семье.
– Успокойся, Валер, – приказала мама тоном одновременно мягким и властным. – И убери нож. С нами ничего не случится.
Он подчинился. В присутствии хозяйки дома братья вели себя кротко: в ее руках бразды правления и счета лавки, за ней – последнее слово.
– Мама права: с нами ничего не случится. Просто потому, что в нашей деревне никогда ничего не происходит. Не правда ли, Бастьян? – пошутила я, желая вызвать улыбку любимого брата.
Но за моим напускным сарказмом скрывалось смутное беспокойство. Кому пришло в голову навестить супругов Фруаделак, почтенных аптекарей из деревушки, затерянной в глубине одной из самых отдаленных провинций Франции (ближайший город Клермон находился в двадцати лье от нас)?
Родители всегда исправно платили налог, будь то золото или кровь. Отец даже помогал доктору Бонифасу двенадцать раз в году пускать кровь всем жителям деревни, начиная с себя самого, своих жены и детей.
Согласно Кодексу смертных, в обязанности аптекаря входило не только снабжение людей лекарствами, но и сбор драгоценной жидкости. Такова десятина гематического Факультета, название которого произошло от греческого слова haimatos – кровь. Таков налог, возведенный в религию, основанную врачами-священниками, трансмутировавшими Короля.
Мы, простолюдины, должны жертвовать десятую долю своей крови, чтобы кормить знатных вельмож и дворян. Каждый месяц доктор Бонифас отправлял в Клермон двести заполненных доверху флаконов своему начальнику, главному придворному врачу, как теперь называли прелатов, заменивших епископов прежних времен.
