сильно выручил.
– Да не за что! – скромно сказал я. – Если бы человек не помогал другому человеку, то ни о каком сосуществовании не могло бы идти и речи!
Алик одобрительно хмыкнул и сел подле Анатолия Яковлевича. Тот, незаметно от Алика, подмигнул мне: дескать, все правильно сделал.
– Собственно, конечный пункт! Приехали! – возвестил Вадик спустя минуту.
Я выглянул в окно. Верно, приехали, прямо перед самой станцией остановились.
Мы все вышли из машины, встали в круг.
– Ну, вот и пришла пора прощаться! – сказал Анатолий Яковлевич.
– Да, пора! – повторил я, и так сразу грустно стало, как будто расстаюсь с родным мне человеком. И хотя с этими людьми знаком всего лишь один день, они мне стали почти что близкими друзьями.
– Грустно, не правда ли? – спросила Ира.
Ко мне подошел Анатолий Яковлевич и обнял меня. Потом взял мою руку и вложил в нее небольшой флакон. Анатолий Яковлевич ничего не сказал, но я и так все понял. Он подарил мне чудо–крем, защищающий от радиации. И хотя во флаконе могло быть что угодно, сомнения меня ничуть не одолевали – там именно крем.
Затем я обнялся с Ирой, Вадиком и даже Аликом. Слов не говорили – они были не нужны. Как бы мне сейчас хотелось, чтобы время остановилось, и мы вот так безмолвно стояли и стояли… Увы, это было невозможно.
– Может быть, как-нибудь увидимся? – спросил Анатолий Яковлевич.
– Хотелось бы, но это маловероятно. Но если вы заглянете к нам в гости, то я буду очень рад.
– Хм, мы подумаем над вашим предложением, – под противогазом было не видно, но я уверен, что Анатолий Яковлевич улыбался.
– Стучите в гермозатвор посильнее и подольше. Желательно с определенным интервалом, скажите, что вы к Олегу, тогда вам откроют.
– Хорошо, я постараюсь запомнить.
– Надеюсь, ситуация в метро позволит вам погостить у нас без каких–либо эксцессов. А может быть, вы даже останетесь. У нас значительно безопаснее, чем на поверхности… Ну, я не говорю «Прощайте», так как полагаю, мы все же еще встретимся.
– Встретимся, обязательно! – сказал Анатолий Яковлевич.
– Удачи! – Ира помахала мне рукой и я, развернувшись, отправился в вестибюль метро.
Глава 12. Сувенир с поверхности
Лишь тот достоин свободы,
кто умеет завоевывать ее.
(Ш. Бодлер)
Увижу ли я их снова? Этих четырех людей, которые за такой короткий срок успели стать мне, не побоюсь этого слова, друзьями. Так тоскливо без них вдруг стало, одиноко. Как будто они единственные, кто остался у меня на этом свете. Но ведь есть же еще дядя Вова, Антон, Юра…
Только сейчас вдруг до меня дошло, что я ни разу с того дня, когда меня захватили в плен, не вспоминал о своем друге. Лучшем друге. Как он там: прошла у него нога или до сих пор лежит, корчась в судорогах от боли? Боже, какой я сволочью себя сейчас чувствовал! Это надо же, ни на минуту, да что там, ни на секунду не подумать: а что с Юрой? Можно было, конечно, найти оправдание этому – обстановка на поверхности не позволяла вообще сосредоточиться на чем-либо конкретном, кроме разве что, поиска оружия. И все равно, как же я был зол на себя!
Перепрыгнув турникет, оказался на эскалаторе. Совсем чуть-чуть и я уже буду дома, в метро.
По эскалатору шел не спеша – торопиться было некуда. Что же мне скажут, когда узнают, что оружие я не нашел? Да и как можно было найти то, чего нет? Станут бранить за то, что дал людям надежду, а в итоге все полетело в тартарары? Возможно, и так. И ведь будут правы. Во всем виноват только я один. Какой бы человек в здравом уме поверил словам моего отчима? Видимо я один такой «умный».
И как знать, может быть даже и не обрадуются тому, что вернулся. Ну и пускай, будь что будет, по крайней мере, я старался.
Половина эскалатора была уже пройдена. С каждой ступенькой видимость впереди становилась все хуже. Освещения здесь не было, только солнечные лучи, пробивающиеся сверху, позволяли хоть что-то разглядеть.
В детстве, как до, так и после Катастрофы, мне часто снилось, что находясь на самом верху эскалатора, я непонятно зачем отталкиваюсь посильнее ногами, прыгаю и пускаюсь в свободный полет. Было страшно, казалось, в любой момент могу упасть. Но в то же время помимо страха было и другое ощущение, приятное. Словами его нельзя описать, это нужно прочувствовать. И вот, когда эскалатор уже заканчивался, я приземлялся на пол, целый и невредимый и… все. Обычно после этого сразу же просыпался, как будто успешный спуск был сигналом к подъему.
К сожалению, а может и к счастью, в реальности такого мне пережить не удастся. Да и неважно это. Главное, что я дошел. Живой и почти невредимый. Все же мутанты доставили мне немало хлопот. Да я, собственно, и не ожидал, что будет как–то по–другому, все–таки вылазка на поверхность – это тебе не увеселительная прогулка, а игра на выживание, победить в которой может только сильнейший. Хотя я бы не сказал, что был сильнейшим, мне просто очень сильно везло. Подозрительно сильно везло. Как будто меня оберегал какой–то ангел–хранитель. Не верю я во все это, но что если и такие создания на самом деле существуют?
Стою, блин, как дурак перед гермозатвором и размышляю о каких–то высших силах. Дело, конечно, хорошее, но время выбрано неподходящее.
Я постучался. Ожидать, что меня услышат с первого раза, было бы глупо, поэтому я продолжал тарабанить по гермозатвору кулаками до тех пор, пока с той стороны не раздался приглушенный голос кого–то из обитателей станции:
– Кто там? Говори пароль?
Какой еще пароль? Меня ни дядя Вова, ни Леня ни о каком пароле не предупреждали. Что за глупости? Как же так, если я сейчас скажу что-то не то, так меня и
