Она сжимает руку Харпер. У них правда есть планы. Они обе станут знаменитыми артистками, или писательницами, или художницами. Они читают заклинания об этом над мхами и птичьими костями и поджигают волосы у себя на руках, которые шипят, когда загораются.
– Успех, – шепчет Харпер.
– Успех, – шепчет Перл в ответ. – Мы можем сделать все, что захотим.
– Тогда я стану кинозвездой, как Грейс Келли, – заявляет Харпер, хлопая ресницами. – Грейс Келли не делает таких глупостей, как я. Я буду сниматься в кино. – Она вздыхает. – Я обожаю ее.
– Но фильмы такие странные, – протягивает Перл. Они только что съели маленькую желтую таблетку, которую нашла Харпер в сумке у Мюриэль – последнее время она весьма регулярно в ней рылась. Таблетка начинает действовать. – Они как ловушки для моментов во времени. – Все вокруг приятно расплывается и пульсирует.
– Ловушку можно сделать из чего угодно: из картины, из слова, – говорит Харпер. Она склоняет голову, как увядающий цветок. – Можно отправить душу на звезду или заключить в булавочной головке. – Ее гласные мягко наползают друг на друга. – Что угодно может стать тюрьмой.
Перл кивает. Она понимает, о чем говорит Харпер. Тюрьмы повсюду, если ты готов их увидеть. На хоккейном поле в темноте скачут какие-то зверушки. Последние капли дождя серебряными спицами прорезают ночь.
– Откуда она берется? – шепчет Перл, наблюдая пульсирующую синеву вокруг. – Магия?
– Отовсюду, – грустно отвечает Харпер.
Их чуть не ловят, когда они возвращаются в общежитие. У Перл не получается втащить Харпер обратно в окно. Руки и ноги не слушаются Харпер, и она злится. Она бьет Перл по лицу, оставляя красную ссадину. Перл успевает вовремя дотащить Харпер до ванной, прежде чем ту стошнит. После этого утихомирившаяся Харпер ложится спать. Перл прибирается в ванной. Вся плитка в красных разводах, как после убийства; запах преследует ее, осев на волосах. Но ей удается со всем управиться до подъема.
На следующий день Харпер просыпает все занятия, и ей делают выговор. Никаких больше прогулок до заправки. Но они не могут ничего доказать, и это хорошо. Девчонок выгоняют за такие проступки. Перл волнуется за Харпер. Та пришла поздно и много пропустила – она сильно отстает по учебе.
* * *
Харпер тысячу раз извиняется перед Перл.
– Прости! – не переставая повторяет она. – Я никогда так больше не буду.
– Все хорошо, – успокаивает Перл. – Все хорошо, – она гладит ее по волосам.
– Я все тебе возмещу, я все для тебя сделаю.
– Расскажи мне о ней. О пещере.
Она чувствует, как Харпер леденеет в ее руках.
– Я не могу, – шепчет она. – Пожалуйста, не заставляй меня.
– Это единственное, чего я хочу, – говорит Перл.
Она чувствует, что пустое холодное пространство у нее внутри вышло на свет. Она не знала, что может быть такой.
Харпер с Перл сидят под трибунами. Сейчас здесь еще больше пауков – это их сезон. Они свисают с потолка, как готовые упасть бомбы. Они с Харпер ведьмы, напоминает себе Перл, так что пауки – их друзья. На поле команда по лакроссу оббегает и перескакивает через лужи, полные грязи. В Фэйрвью дождь как будто не кончается никогда.
– Какая она? – интересуется Перл. – Как выглядит, пахнет?
Харпер усиленно думает. За это Перл ее и любит: она отвечает очень вдумчиво, даже под давлением.
– Она за скалой, – наконец говорит Харпер, – которая напоминает обелиск. К ней ведет узкий канал. Внутри она довольно-таки красивая. Вода играет на потолке, и все такое. Во время отлива это настоящая пещера, там даже можно присесть. У меня была привычка приходить туда подумать. С… Натом. Там пахло как в большой жестянке, но чистой, понимаешь? Не плохо. Во время прилива она похожа на подземное озеро.
– Ты все еще скучаешь по нему?.. По Натаниэлю? – У ее ног извивается розовый червь. Перл знает, что нормальная девочка испугалась бы. Подскочила и скривила лицо от отвращения. Но именно поэтому им с Харпер тут нравится. Им не нужно притворяться нормальными.
– Я скучаю по нему, – вздыхает Харпер. Она смотрит на червя. – Но я боюсь своих воспоминаний. Они страшные.
Перл начинает мутить, и при взгляде на бледное лицо Харпер она понимает, что и ее тоже. Харпер платит эту цену каждый раз, когда пытается пережить все заново, и Перл знает это. Но она все равно не может перестать расспрашивать.
– А расскажи мне про того, другого?
– Уайлдер. Он таскался за нами, а мы ему разрешали. Наверное, он был славным парнем – просто очень странным. Большие глаза, как у насекомого. Серые или голубые, кажется, но сейчас уже сложно сказать. Просто они были такие… бледные. Слишком много в них происходило – как будто они были заинтересованными и отсутствующими одновременно. В нем была… какая-то страсть. Я даже не знаю к чему, но она была сильной – и это было заметно. Думаю, он сам не знал, чего именно хочет. – Харпер вздрагивает. – Если б мне нужно было указать, кто именно сделал то… что случилось, я бы указала не на Ната. Я бы указала на Уайлдера.
Перл кивает. Этот парень, Уайлдер, преследует ее, как блуждающий огонек, который она видит краем глаза: стоит ей взглянуть на него, как он исчезает.
– Расскажи мне про последний день в пещере.
– Перл… Я не хочу. Пожалуйста, хватит.
Перл достает из кармана пальто бутылку содовой. Вчера она сходила на заправку и очень результативно поговорила с тем мужиком.
– Вот, – подает она бутылку Харпер.
Харпер берет ее, и Перл гадко от того, что она сейчас видит в лице своей подруги: в эту секунду она перестает быть личностью.
– Вы вышли в хорошую погоду, – начинает Перл.
– Мы зашли за Уайлдером сразу после рассвета. – Голос Харпер звучит уже тверже. Она крепко держит бутылку содовой.
Перл верит, что если выяснит подробности, узнает все детали, она, наконец, все поймет и излечится. Она снова услышит голос матери в голове, как раньше. Когда она просто утонула в море, а не пережила все те неописуемые страдания перед смертью.
– Я хочу
