понимаю. В конце концов, то, что она делает, она делает ради меня. Я же знаю, для чего она хочет посадить Доминика на трон. Чтобы мы были в безопасности в Тольдебраль, под защитой самого короля. Чтобы я была в безопасности. Морри всегда умела постоять за себя, и протекция Доминика, и колдовская защита замка ей не нужны. Но я думала… нет, думаю, что этого достаточно.
– Морриган считает иначе, – мягко сказала Саманья. – Она приходила ко мне, выспрашивала про разные ритуалы. Даже хотела воззвать к Барону Самеди, чтобы попросить его изменить… как это сказать… условие твоего возвращение в мир живых.
– Она хотела торговаться с самим Лоа, – Клио, смеясь, покачала головой. – И почему я не удивлена?
– Значит, ты действительно хорошо ее знаешь.
– Не так, как раньше, наверное. Но это неизбежно.
Они помолчали, думая о своем.
– Саманья… – Клио выдохнула. – Не буду врать. Если у кого и получится найти выход из ситуации, которая кажется безысходной – я про себя и полуночную энергию, которая течет у меня в крови… так это Морриган. И если она справится, я буду рада вернуться к прежней жизни. В Кенгьюбери, который с детства был мне домом.
Саманья покивала в такт ее словам. В опущенных уголках губ притаилось сожаление.
– Хочу закончить, пусть и с опозданием, школу. Стать врачом…
– Мечту всей жизни так просто не изменить, да? – тихо спросила жрица.
Клио помолчала.
– Я думаю, мечта все же не в том, чтобы быть именно врачом. Я хочу…
– Помогать людям, я знаю. Но как же твой дар?
– Я не хочу выглядеть как человек, что сомневается в дарах самой Дану, но… Этот дар интересен, но как будто… бесполезен.
Удивлена ли она тем, что дар, проснувшийся в ней в неполные семнадцать, почти не способен влиять на чужую жизнь? Ни на что, по правде говоря, не способен? Нет, совсем нет. Ничего не дается легко, по щелчку божественных пальцев. А значит, возможность спасать жизни Клио нужно заработать – долгим и упорным трудом.
– Не говори так! – с жаром воскликнула Саманья. – Ты – Aje olomon tabi Aje alabiyamon[17]. Пусть и не так, как обычные iyami Aje[18], ты gba eiye Àjé[19].
Клио похлопала глазами.
– А можно по-ирландски? – невинно попросила она.
Жрица рассмеялась. Поправив юбку, села рядом на кровать.
– Моя мать принадлежала к народу йоруба. Во мне смешались две религии, две разные – но не во всем – культуры: вуду и Ифа-Ориша. Среди йоруба тебя называли бы Aje funfun, что значит «белая ведьма». Та, что не способна причинить вред, что спасает чужие жизни, защищает. Или awon eleye – та, что владеет птицами.
Клио восхищенно округлила рот. Жаль, она не могла сейчас взглянуть на голубку, зато всегда ощущала ее присутствие.
– Iyami Aje могут управлять сновидениями. Эта часть Ифа-Ориши мне всегда казалась очень… Как вы это говорите? Тонкие материи?
– Говорит та, которая по выходным взывает к духам, – прыснула Клио.
Саманья улыбнулась.
– Это более привычно для меня. Понятно. В снах я ничего не понимаю. Но знаешь… Я не верю, что те, кто соткал для нас мир, – наши боги и духи, Лоа, Дану и Ийями Ошоронга, Мать всех Aje и Oso[20], создали бесполезные дары. И твой однажды кому-то пригодится. Может спасти чью-то жизнь, поменять ее, просто не так… очевидно.
Клио вспомнилось, как она вмешалась в кошмар незнакомки. Может, и впрямь этот дар способен пусть не спасти, но облегчить, изменить к лучшему чью-то жизнь?
Морриган и Саманья правы. Она не должна сдаваться – так легко, после первого же поражения. Клио сделает все, чтобы стать сильнее как сноходица. Все, чтобы от ее неопытности больше никто не пострадал.
– Спасибо тебе за эти слова, – сердечно проговорила она. – Я не знаю, что будет дальше, не знаю, сумею ли сдружиться с даром сноходчества и получится ли у Морри вернуть меня в Кенгьюбери, в прошлую жизнь… Но прежней она уже точно не будет… хотя бы потому, что теперь в ней появилась ты. Саманья, ты моя подруга. Может, и не всегда, но я буду рядом, когда ты захочешь… Если буду тебе нужна.
Жрица вскинула на нее заблестевшие глаза.
– Подруга?
– Ты всегда ей была. С той самой поры, когда ухаживала за мной, полностью ослепшей. Просто я тогда еще этого не знала. Теперь знаю.
Стоило почти безвылазно провести несколько дней под одеялом, чтобы увидеть вспыхнувшую на лице Саманьи ослепительную радость.
Однако долгий день никак не желал заканчиваться. Жрица ушла вместе с Аситу помогать отцу в сложном ритуале, которые они часто проводили по ночам. Клио вдруг поняла: был еще один человек, с которым ей хотелось поговорить не меньше, чем со всеми, кто сегодня подарил ей частицу своего тепла и участия.
Она сжала в руках амулет, вызывая знакомый с детства, хоть и изменившийся с годами образ. Одно в нем оставалось неизменным – широкая, лучезарная мальчишеская улыбка. Та и сейчас сияла на лице друга, но при взгляде на Клио чуть угасла.
– Все хорошо? – встревоженно спросил Ник.
– Нет, но, наверное, будет. Просто поговори со мной, ладно?
– С удовольствием.
– Но не о работе, – поспешно сказала Клио. – Прости.
Хватит с нее пока чужих смертей.
– Ваше слово – для меня закон, милая леди. Хм, дай-ка подумать… Я недавно прочел, что маги вывели особую породу кошек, способную излечивать людей своим мурлыканьем. Я решил, если с карьерой агента Департамента не сложится, займусь разведением лечебных кошек.
И тогда стало действительно хорошо. Ледяной комок в груди, на протяжении нескольких дней мешающий Клио дышать, растаял, благодаря людям, что ее окружали. Пусть зло никогда не дремлет, и его достаточно даже в мире снов, и судьба вот-вот может расставить новые силки…
Сейчас весь мир Клио сузился до одной-единственной комнаты, вобравшей в себя голоса родных и друзей. В их безумном мире очень важно уметь ценить каждое счастливое мгновение.
Глава 36
Поцелуй ярости
Не покидая Кенгьюбери, Морриган снова вызвала Ника. Вкратце рассказала о том, что случилось, оставляя без внимания взволнованные реплики и возможные попытки ее пристыдить. Если бы все пошло по плану, Колдуэлл был бы у нее в когтях.
– Адрес Колдуэлла в ваших архивах есть? Хоть это ты можешь сказать?
– Есть. И могу. Но Морриган… Я знаю, ты привыкла полагаться только на себя. Независимая охотница, потомственная полуночная ведьма и все такое… Если не бережешь себя и жизнь свою не ценишь,
