о магических фокусах сейчас.
Дверь поддалась, и из черной пустоты пахнуло застоявшимся воздухом и яблоками. Накатило облегчение. За всеми этими запахами навоза, грязного белья и пота, плотной завесой укрывшими это поселение, он не улавливал запах Ланы.
Открыв проход пошире, он зашел внутрь, собирая макушкой паутину с потолка. Закрыв дверь, оказался в полной темноте. Страха не было, наоборот он чувствовал радость, что Лана проходила здесь и нет множества посторонних запахов. Легче взять ее след.
Свет ему не нужен. Запах наани и так был для него сияющим маяком.
Глава 40
‒ Что ты здесь делаешь?
Вопрос прозвучал грозно и строго, но Лана не обратила на это внимание. Она жадно рассматривала такие родные голубые глаза, синяки под ними и впалые щеки. Плотно сжатые губы и нахмуренные брови.
Это был он, похудевший, усталый, но он.
‒ Папа, ‒ тихо выдохнула Лана и, подпрыгнув, повисла у отца на шее, прижимая к себе.
Пару секунд он стоял столбом, но потом резко сомкнул руки, крепко обнимая ее. Лана тихо плакала ему в плечо, шепча, как она боялась, как осталась совсем одна, не знала, что ей делать, как сбежала. Широкая теплая ладонь медленно гладила ее по спине, давая выплакать весь страх.
‒ Мелания, у нас мало времени. ‒ Тревис расцепил руки дочери и поставил ее на пол, держа за плечи. ‒ Спрашиваю еще раз: что ты здесь делаешь? Мне сказали, что ты сбежала в сторону болота, и тебя не нашли.
Она не слышала, что ей говорит отец, продолжая рассматривать его сквозь слезы. На душе было легко и спокойно, словно горы упали с плеч, она даже не понимала до этого момента, как ей было тяжело, пока не избавилась от этого груза.
‒ Я так рада, что ты жив, ‒ прошептала она еле слышно.
Суровые черты чуть смягчились. Складка между бровей разгладилась, а взгляд потеплел.
‒ Я тоже рад, что с тобой все хорошо, галчонок.
Лана весело хмыкнула сквозь слезы. Он с детства ее так не называл. В душе разливалось тепло и спокойствие.
Пока крепкие руки отца на плечах не стали трясти с такой силой, что ее голова болталась взад-вперед как у болванчика, грозясь оторваться напрочь.
‒ Соберись наконец и ответь на мой вопрос.
Сказано это было не тоном любящего отца, а генерала-полковника, который стал терять терпение в ожидании доклада.
Глупо поморгав глазами и вытерев слезы со щек и глаз, Лана нахмурилась, пытаясь вспомнить, что за вопрос. А…
‒ Да, я перешла тогда через болото. А сейчас вернулась чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, что ты жив. Мари сказала мне…
Пальцы на ее плечах сжались сильнее, причиняя боль.
‒ Мари, значит, ‒ прорычал отец не хуже оборотня.
Лана поперхнулась дальнейшими словами, настолько зверское выражение лица было у отца.
‒ Да, ‒ уже не так уверенно продолжила она, ‒ я хотела увидеться с тобой и сказать, что у меня все хорошо.
‒ У тебя все было хорошо в деревне оборотней, я правильно понимаю? ‒ сквозь зубы процедил Тревис.
Лана стояла и не понимала, почему ее отец так зол. Ведь, если верить сестрам, он на стороне оборотней. Ну или по крайней мере не хочет войны с ними. А сейчас он был просто в бешенстве, она достаточно его знала, чтобы понять, что он сдерживается из последних сил.
‒ И где же ты там жила? ‒ вымораживающим и донельзя спокойным тоном спросил Тревис, отпуская ее плечи и сложив руки за спиной.
Она почувствовала, как кровь сначала схлынула от лица, а после на побелевших щеках выступил румянец. Отец внимательно наблюдал за ней, не упуская даже малейших деталей. Смысла врать нет ‒ он уже все понял.
Лана собралась с духом и чуть выпрямилась. В конце-то концов она взрослая девушка… женщина, которой и так уже давно пора замуж, и она может сказать отцу, что у нее появился мужчина. Ничего страшного в этом нет. Краснеть, бледнеть и мямлить она не станет.
‒ Отец, я встретила мужчину… ‒ начала Лана, рассматривая верхнюю пуговицу отцовской формы.
‒ Оборотня, ‒ перебил ее человек, в данную минуту меньше всего похожий на ее отца. ‒ Называй все своими именами.
Лана поджала губы и, вздохнув, продолжила.
‒ Я встретила оборотня. И… я…
“Не мямли, Лана! Просто скажи это!” ‒ она дала себе мысленную затрещину.
Подняв взгляд на отца и собрав всю свою уверенность, Лана сказала твердо, хоть губы и дрожали.
‒ И я люблю его.
Было жаль впервые произнести это не Видару, но в данный момент она была рада признаться в этом хотя бы самой себе. Вслух. Окончательно и бесповоротно. И плевать, как на это посмотрит ее отец.
‒ Да! ‒ уже громче, почти крича, воскликнула Лана. ‒ Я люблю оборотня!
Рассмотреть эмоции отца по этому поводу ей не удалось. Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге стоял Маркус с какими-то документами. Он неверяще оглядел ее с ног до головы.
‒ Что? ‒ неслышно прошептал он одними губами, а потом уже громче воскликнул: ‒ Мелания!
На его лице отражался весь спектр эмоций, быстро сменяющих друг друга. Потом он нахмурился, пытаясь в уме сложить все услышанное воедино, и в ужасе посмотрел на нее.
‒ Оборотня!? Ты любишь оборотня?
Прозвучало это так, словно она призналась, что любит целоваться с жабами и есть котят на завтрак. Неверие и отвращение выражал весь облик Маркуса. Он смотрел на нее так, словно она была вымазана в поросячьем дерьме, и даже находиться с ней в одной комнате ему противно.
‒ Да, ‒ спокойно ответила Лана, уже смирившись со всем, что ее ждет. Отказываться от своих слов она не собирается. ‒ Люблю.
Перевела взгляд от скривившегося Маркуса на отца. Тот стоял с каменным лицом, не выражавшим абсолютно ничего, и смотрел так, словно она пустое место.
Секунды складывались в минуты, но никто из них не двигался и не произнес ни слова. Тишина давила на уши, но Лана продолжала вглядываться в лицо отца, пытаясь найти там хоть какие-то эмоции. Она всегда считала его прогрессивным человеком, не обращающим внимания на устаревшие традиции и устои. Чего только стоит тот факт, что он влюбился и женился на женщине гораздо ниже его статусом, еще и чужестранке. И сколько он боролся за их любовь, за понимание окружающих, сколько слухов и домыслов
