«Я вас, люди, не понимаю. Если вы любите кого-то, вы боитесь, чтоб он узнал об этом. Но когда оказывается, что вы ему тоже небезразличны, вы жалеете о потерянном времени. А если завтра ваша планета взорвется?»
Альф
Макс, 2 года
Я долго просил самолетик на свой третий день рождения. Бадди подарили его пару недель назад. У него он желтый с красными полосами по бокам, а мне хотелось голубой с белыми. Мы собирались устроить соревнования.
— Она лучше, чем самолетик, — говорила мама.
— Она может летать? — Я поднял что-то похожее на ногу.
И почему родители смеются? Это был серьезный вопрос.
— Будет тебе самолет, сынок, — пообещал папа. — До дня рождения ведь еще три дня.
— Ты только взгляни на нее. — Мамины руки гладили меня по спине. — Какая она хорошенькая.
Она похожа на кашу, которую бабушка давала мне утром. Я придвинулся ближе к розовому свертку, чтобы понюхать. Да, даже пахнет молоком.
— Это Полетт, — сказал папа, касаясь моего плеча.
— Пок? — нахмурился я. — Пот?
— Полетт.
— Поет?
Папа вздохнул, а мама села на пол рядом со мной.
— Скажи: «Этти», — предложила она.
— Эти. Этти.
Мама улыбнулась мне и обернулась к неудачному подарку на день рождения. Почему она и ей так же улыбается?
— Для тебя она «Этти». — Мама погладила что-то похожее на руку. — Теперь у тебя есть сестренка, Макс. Petite soeur [1].
Я наклонился, чтобы еще раз оценить подарок. Нет, надо все же попросить их вернуть ее в магазин в обмен на самолет.
Потянулся к маминой руке на розовом одеяле. Хотел забрать ее — пусть лучше гладит меня.
Что-то похожее на ладошку уткнулось мне в грудь, и эта «сестренка» засмеялась. Совсем как куклы девочек в нашем детском саду. Хотя нет, приятнее.
— Пливет, Этти, — сказал я ей.
Макс, 4 года
Думаю, наш кот ненавидит Этти. Я бы ненавидел, если бы она меня так тягала за хвост.
— Давай, mon petit [2], иди ко мне, — просила мама сестру, махая руками.
Она никак не может смириться, что в нашей семье из детей только я могу ходить. Однажды ей надоест уговаривать Этти, она бросит эту безнадегу и снова будет любить меня как раньше. Только меня.
— Пусти Пончика, mon petit.
Мама пригрозила ей пальцем. Хотя, возможно, это было коту, который пытался укусить Этти. Долго же он терпел.
— Ну же, Полетт.
— Хочешь, я к тебе приду? — спросил маму.
— Иди, родной, — улыбнулась она и раскрыла для меня руки.
Я не просто пришел — я прибежал. Мне хотелось напомнить, какой у нее способный сын.
Мама погладила меня по голове и прижала к груди. Когда-то я видел, как она делала так же с Этти, только тогда на ней не было футболки. Интересно, так объятия еще теплее? Может, попросить ее прижать так же и меня?
Мама дернулась и немного задела меня плечом, когда закричала: «Генри!». Она мягкая, поэтому я не ударился и обернулся посмотреть, зачем зовет папу.
Кот был в том же шоке, что и я, когда увидел, как Этти начала передвигать ногами к нам с мамой. Я ждал, что она вот-вот упадет и снова будет вытирать пол своим платьем, но она шагала все быстрее.
Мамины крики стали громче, и я отполз от нее, чтобы не остаться глухим, как Бадди. Папа сказал, это мешает ему понимать, что говорят все вокруг. Но даже если бы я оглох, Бадди остался бы моим другом, ведь я неплохо знаю его язык. А вот Этти даже наш не знает.
— Умница, Полетт! — улыбался папа.
Я сложил руки на груди и решил смотреть на кота. Он вот не забирает все внимание. Сидит себе спокойно, моется. Моя же сестренка даже в такие моменты устраивает целое шоу с пеной и резиновой уточкой, которую забрала у меня. Постоянно все вертятся вокруг нее.
— О, ты только посмотри! — радовалась мама. — Макс, родной, она пришла к тебе.
Поднял глаза и увидел, как Этти приземлилась напротив меня. Она хихикала и тянула ко мне руки.
— Обними ее, сынок, — кивнул мне папа.
Я послушный сын, а потому прижал Этти к себе. Она пахнет молоком. Да и обниматься с ней, оказывается, приятно. Сестренка такая же мягкая, как мама, только меньше. И она пришла ко мне.
— Моя Этти. — Я осторожно погладил ее по спине, как с детьми это делают взрослые.
Родители засмеялись, сестренка тоже, но радость длилась недолго. Этти стошнило на мою футболку.
— Забудьте, что я сказал, — пробурчал и отвернулся.
Не люблю ее.
Макс, 5 лет
— Ой, — сказала Этти после того, как уронила мою машинку в унитаз.
Вечно она только ойкает.
Сестренка наклонилась, чтобы достать игрушку. Я слышал плеск воды и терпеливо ждал, пока она исправит то, что натворила.
— Полетт! — крикнула мама за моей спиной.
Она пронеслась мимо и потащила Этти к себе.
— Мое, — сказала та и указала пальцем на унитаз.
— Размечталась, — возмутился я.
Мало того, что взяла без спросу и чуть не утопила, так еще и присвоить пытается!
Мама строго посмотрела на меня:
— Зачем ты отправил сестренку лезть в унитаз?
— Это не я! Она сама!
— Мое, — твердила Этти и тянула маму за юбку.
— Что твое, mon petit?
— Ничего не ее! — топнул ногой я. — Это моя машинка. Она забрала мою машинку, мама.
— Мое.
Ее… Всего два года назад тут все было моим. И она должна была быть моей. Моим подарком. Так родители сказали. Но вместо того, чтобы радоваться подарку, я должен терпеть.
Терпеть, когда Этти бьется погремушкой, ведь она «не специально». Когда размазывает мое мороженное по своим рукам, ведь «нужно делиться». Когда пихается, чтобы сесть рядом с мамой, пока мы смотрим мультики, ведь она «просто хочет быть с нами».
— Еще можно обменять ее на самолетик? — с надеждой спросил я.
