Мы запросто могли что-нибудь обморозить себе. Такого я допустить не мог. Нужно было все время двигаться. Я повел Питера к Базовому лагерю № 2.
— Эндрю там? — спросил он.
— Возможно, он уже ушел, — ответил я.
— Миранда ведь с ним?
— Заглохни, Питер, — приказал я.
Если не считать снега, подход к Базовому лагерю № 2 выглядел как обычно.
При температурах ниже нуля по Цельсию лагерь терял свое оперативное значение. Разводить костер было слишком рискованно, так как дым мог выдать его месторасположение.
Уже у самого лагеря я увидел первые признаки, что в лагере что-то произошло.
Рядом с Аварийным выходом № 1 на снегу отпечатались следы.
Два человека, подумал я, глядя на них, — и одного из них тащили.
От паники у меня в животе все закрутилось, словно там мучили какого-то мелкого зверька.
— Контролируем оба выхода, — сказал я.
Тут мне в голову пришла мысль.
— Подожди минутку.
Я обошел Лагерь по периметру, внимательно вглядываясь в снег.
Снег рядом с Аварийным выходом № 2 также разворошили чьи-то ноги. Но опытный следопыт сразу понял, что следы оставил только один человек, и было нетрудно догадаться, кто именно.
Интереснее было другое — несколько свежих кровавых пятен.
Я продолжил обход и вернулся к Выходу № 1.
Проверил еще раз и убедился в своей правоте: следы оставили двое.
Питер проследил за моим взглядом. Он тоже увидел два набора следов: одни волочащиеся, другие нормальные.
— Хорошо, — сказал я. — Я иду через другой Выход. Ты через этот.
Мне не хотелось, чтобы Питер раньше времени увидел кровь.
Я бросился к Аварийному выходу № 2 и упал на четвереньки. Земля была ужасно холодной, почти обжигала.
Я нырнул в туннель, проложенный в зарослях утесника. Здесь уже ползли — кто-то разворошил песок, то и дело попадались кровавые пятнышки. Несколько капелек крови замерзали на колючках утесника. На песке кровь была еще мокрой.
Я не хотел, чтобы на брюках остались кровавые следы, потому двигался очень осторожно.
Питер, осторожность не соблюдавший, добрался первым.
Я был лишь на середине Аварийного выхода № 2, когда услышал, как он громко, слишком громко зовет меня по имени.
В его голосе было что-то жуткое. Таким голосом он, наверное, кричал, когда ему было лет пять, после того как двенадцать часов просидел в темном чулане.
Я выполз на центральную поляну. Питер стоял посередке, вытянув руки по швам.
Здесь кровь была повсюду. Замерзшая лужица на ржавом листе железа, сгустки у края самой ямы.
Вокруг железного листа вился едва заметный парок, словно дымок вокруг закрытой печной трубы.
Питер со своего места видел, что там, в яме.
— Гляди.
Он ткнул негнущимся пальцем.
Я шагнул к нему.
Перед тем как заглянуть в яму, я пристально посмотрел на лицо Питера. Мне хотелось точно угадать, испугаюсь я или обрадуюсь.
Ноздри у Питера расширились, он дышал животным дыханием, так бывает с людьми, когда они думают, что их вот-вот стошнит.
Я посмотрел туда, куда смотрел Питер.
Там была Миранда, это я мог сказать точно. Там была Миранда и много-много мирандиной крови. Но с ней было что-то непонятное. Я все не мог понять, с какой стороны на нее надо смотреть, головы ни с одного конца не было. Обуви на ней тоже не было, а гольфы съехали на щиколотки. И коленки были какими-то очень тонкими. Зато руки очень толстыми, словно их надули. А под юбкой что-то выпирало. Там, где должна была быть голова, лохматились лишь светлые волосы. Еще немного волос утопло в луже крови. Кожа была синеватой, вся в прожилках. Питер что-то бормотал, но я не слушал. Я все искал голову. Руки у нее торчали под странными углами, словно суставы согнулись в неправильные стороны. Я вдруг понял, что ее белая кофточка утопает в густой кровавой луже, кофточка уже намокла, но еще не пропиталась кровью целиком. Может, это была кровь из сердца, слишком густая, и материал поэтому пропитывался медленно. А левая нога, теперь я ясно это увидел, была согнута в колене и выглядела так, словно у нее внутри нет ни одной твердой косточки.
Питер первым сумел произнести что-то осмысленное. Возможно, дар речи вернулся к нему быстрее, потому что до этого он уже выкрикивал мое имя.
Но за секунду до того, как он заговорил, я наконец сумел разобраться, что к чему.
— Она вверх ногами, — сказал Питер.
Одежда была надета на Миранду вверх тормашками и задом наперед. То, что я считал руками, было на самом деле ногами, а ноги были руками.
Белые гольфы были надеты на руки, а не на ноги. Выпуклость под синей юбкой была, наверное, головой. Оставалось объяснить волосы, торчащие из воротника белой кофточки. Они были в точности как волосы на голове. Я повнимательней присмотрелся к волосам, плавающим в луже крови, и понял, что это такое.
Пол все еще что-то бормотал.
Я зажал ему рот. Если нас ищут учителя, столь опрометчивое поведение могло нас выдать.
И как только я заткнул ему рот, я услышал кое-что еще. Звук Человеческий звук Из ямы.
Правая рука Миранда — нет, ее правая нога — задергалась.
Звук напоминал хныканье ребенка, который несется к вам, пытаясь что-то бессвязно объяснить. Питер вырвался и шагнул вперед.
— Миранда? — сказал он.
Хныканье не изменилось, не стало громче или настойчивее.
Питер повернулся ко мне.
— Она жива, — сказал он.
Я уже прикидывал, что мы должны сделать и чего не должны.
— Нет, — сказал я. — Посмотри, сколько крови.
Питер дернул головой, словно малиновка на ветке. Он слушал.
Завывание продолжалось.
— Она шевелится, — сказал он.
Он показал на дергающуюся ногу.
— Вижу, — сказал я. — Но она мертвая. Когда мы ее нашли, она была мертвая.
— Нужно вызвать «скорую», — сказал Питер. — Если мы вызовем «скорую», то ее отвезут в больницу, а если ее отвезут в больницу, то ее спасут.
— Как они могут ее спасти, если она была мертвая, когда мы сюда пришли?
— Она не мертвая.
— Ты ошибаешься. Питер отвернулся от ямы.
— Возвращайся в школу и расскажи там, — проговорил он. — Я останусь здесь и будут следить, чтобы с ней все было в порядке.
— Ты не понимаешь, — сказал я. — Ты не понимаешь, что я говорю тебе.
