— Она не мертвая, — сказал Питер.
Похоже, мне сейчас придется врезать ему, изо всех сил, в зубы.
Он превратился в девчонку. Его надо привести в чувство.
— Если мы ее спасем, все будет нормально, — сказал Питер.
— Мы вот что сейчас сделаем.
И я ему рассказал. Подробно.
Питер был в таком состоянии, что почти обрадовался, что ему приказывают.
Лучший отец именно так отзывался о низших чинах: дай им дело, и они станут землю рыть, но заставь этих козлов думать — и ты пропал.
Я выломал из утесника пару сухих веток Затем показал Питеру, каким приемом мы воспользуемся.
Мы вернемся теми же выходами, что и пришли, и подметем за собой землю, чтобы уничтожить наши следы.
Миранда в яме продолжала хныкать. Через минуту-другую стало довольно легко не обращать на это внимания — так всегда бывает с нудными звуками.
Я протянул Питеру ветку-метлу и начал заметать следы. Он копировал меня, доверчивый, как идиот.
Я жалел о том, что у меня нет времени, чтобы проверить Выход № 1, посмотреть, хорошо ли он выполнил задание.
Через минуту-другую подметания мы встретились за пределами Утесника.
— Дай мне, — сказал я и вынул ветку из его безжизненной руки.
Я энергично промел кровавые пятна вокруг входа, хотя полностью избавиться от красноты было трудно. Хотя я усердно пытался загнать кровь под землю, она все равно пробивалась наружу.
Когда я закончил, мы тихо двинулись по тропинке.
— Прыгай в сторону, — приказал я. Питер подчинился.
Мы беспорядочно скакали, оставляя путаные следы.
Окровавленные ветки я зашвырнул в разные стороны.
Мы были в безопасности. Точнее, в той степени, какой можно было добиться, следуя «Руководству бойскаута».
— К дому Динозавров, — велел я.
Питер лишь кивнул. Он понял, что они вновь стали Динозаврами.
— Вперед, — сказал я.
Мы рванули сквозь заросли Утесника.
По счастью, уроков физкультуры в это время не было и спортплощадка оказалась безлюдна.
Большое открытое пространство, с припорошенной снегом травой, было совершенно пусто, если не считать призрачной рамы крикетных ворот, которыми никогда не пользовались.
Нам удалось незамеченными обогнуть школу вдоль дальней ограды. Как я и предвидел, Эндрю избрал именно этот маршрут. Я понял это по размашистым следам, которые бежали перед нами всюду, куда бы мы ни сворачивали, а также по пятнам черной запекшейся крови на снегу. Эндрю сделал дело с помощью ножа. Своей верной финки, как я догадывался. И этот нож был по-прежнему при нем.
Я старательно волочил ноги и приказал Питеру делать то же самое. Надо было попытаться затереть следы Эндрю.
С нашими собственными следами мы сделать ничего не могли. Они останутся уликами, пока не растают или пока их не затопчут.
Мы добрались до спортзала. Сейчас наша задача могла осложниться.
Здесь можно было наткнуться на физрука, тайком курящего на автостоянке.
Многие из тех, кто сбегал с уроков, добирались до этого места, теряли бдительность, и тут-то их и хватали.
Питер, прихрамывая, тащился за мной. Прижавшись к стене, я выглянул за угол и никого не увидел.
Перебегая от машины к машине, от укрытия к укрытию, мы пробрались мимо последней спортплощадки.
С каждым углом, за который мы поворачивали, с каждым шагом дорога к дому Динозавров становилась все опаснее.
До Аллеи оставалось около восьмидесяти ярдов. В худшем случае мы могли встретить здесь чересчур любопытного собачника, выгуливающего своего пса. Правда, рядом находился и полицейский участок.
Я решил, что этот отрезок лучше пробежать. Чтобы Питер был при деле, я отправил его первым.
Он перескакивал от дерева к дереву, останавливаясь, чтобы осмотреться.
Я следовал за ним на два дерева позади.
Пульс лихорадочно бился.
Лежащая впереди территория была заселена более плотно. Мы вступали в пригородные улицы. Встретить здесь врага было раз плюнуть.
Я велел Питеру притвориться больным. (Это было запросто. Его лицо уже и так стало зеленоватого цвета.) Если кто-нибудь спросит, я скажу, что веду его домой, потому что его тошнит.
Двигались мы с приличной скоростью, но в меру — чтобы не вызывать подозрений. Мы свернули в Коровий проулок, вот-вот должен был показаться дом Динозавров.
Приближаться к нему следовало с крайней осторожностью. Кто (кроме Эндрю, конечно, да и он не на все сто процентов) знает, что мы там обнаружим?
Лучший способ незаметно приблизиться — это пробраться вдоль кустов остролиста, растущих у ограды. Правда, в этом случае нас могли увидеть из домов на противоположной стороне улицы. Но я решил, что стоит рискнуть.
Приятно было сидеть на корточках за остролистами и сознавать, что по крайней мере досюда мы сумели добраться.
Питер пихнул меня и громко спросил:
— Как ты думаешь, что он сделал?
Я опять зажал Питеру рот рукой — не хватало, чтобы он нас так по-дурацки выдал.
Он попытался вырваться, поскольку не мог дышать.
— Я тебя отпущу, — прошептал я, — но только если ты будешь вести себя очень тихо.
Он еще повырывался, а затем кивнул.
Когда я его отпустил, он сказал:
— Я же не громко говорил.
— Ты не представляешь, как громко.
— Я точно знаю, что не громко, — сказал он.
— Тогда зачем ты кричишь? — вполне обоснованно спросил я.
— Вовсе не кричу, — прошептал он.
— У нас нет времени на споры, — сказал я. — Давай двигать.
Наконец дом Динозавров оказался перед нами как на ладони, и мы увидели лишь один необычный признак: входная дверь была приоткрыта.
С крайней осторожностью мы с Питером подобрались ближе.
Снега на садовой дорожке не было, поэтому я не сумел определить, сколько человек приходило сюда утром.
— Думаешь, он все еще там? — спросил Питер.
— Нет, — ответил я. — Он нас сильно опередил.
Питер, разумеется, не понял до конца моих слов.
— Значит, он дома?
Я в бешенстве развернулся к нему.
— Я не знаю, где он, ясно?
Питер зажевал внутреннюю сторону щеки, он всегда так делает, когда очень волнуется.
Лицо его было цвета белой майки, которую мать по ошибке постирала вместе с темным бельем.
