– Прости, что тебе пришлось остаться из-за нас, Чак. Ты столько готовился, а я все испортил.
– Не говори так. Вы – наша семья. Мы вместе.
– Ты мог уйти дальше, на запад. Уверен, там еще есть Америка.
Меня прервал стон Чака. Я посмотрел на него: он держался за руку.
– Что случилось?
Грустно улыбаясь, он вытащил руку из перевязи. Я сразу заметил, что она не просто распухла, а почернела. Сначала мне показалось, что она просто грязная…
– Заражение. Наверное, дробь, которая попала под кожу, заразила сломанные кости.
Его перелом так по-настоящему и не зажил. Чак с трудом поднял руку. Она была в три раза больше обычного размера, и под прозрачной кожей зловеще просвечивали темные полосы.
– Появились пару дней назад, сейчас уже нестерпимо больно.
– Может, нам удастся найти в лесу пчелиный улей?
Я читал в том приложении по выживанию, что мед – сильный антибиотик. Чак не ответил, и мы снова замолчали. Вдали по синему небу среди белых облаков кружил орел.
– Ты должен ампутировать мне руку до локтя.
Я следил за орлом.
– Чак, я понятия не имею…
Он схватил меня.
– Должен, Майк! Инфекция распространяется. Если дойдет до сердца, я умру.
По его лицу текли слезы.
– Как?
– В подвале лежит пила. Перепилишь кость…
– Та, ржавая? От нее заражение будет еще хуже. Это тебя убьет.
– Я все равно умру, – засмеялся он сквозь слезы.
Орел все кружил и кружил.
– Позаботься об Элларозе и Сьюзи. Постарайся о них позаботиться. Обещаешь?
– Чак, ты не умрешь.
– Обещай, что позаботишься о них.
Орел перед глазами расплылся из-за слез.
– Обещаю.
Со вздохом он засунул руку в перевязь.
– Достаточно, – сказал Чак, вставая. Река клокотала и брызгалась. – Пойдем назад.
Я вытер глаза, поднялся, и мы молча пошли по тропе.
Солнце садилось.
64-й день
24 февраляКогда раздался гул двигателей, я был рядом с домом вместе со Сьюзи.
В глубине подвала Лорен нашла старые пожелтевшие пакеты с семенами моркови, огурцов и помидоров. Поэтому мы пошли копать грядку – там, где побольше солнца – и стали аккуратно сажать семена.
Чак отдыхал в доме, а Лорен разжигала печь, чтобы сварить чай из коры. Эллароза лежала на траве, глядя на облака и жуя веточку, которую ей дала Сьюзи. Малышка выглядела так, словно ей сто лет – усохшая и сморщенная, с красной шелушащейся кожей. Ночью у нее начался жар, и до утра она проплакала. Сьюзи всегда находилась рядом с ней. У меня сердце разрывалось, когда я на них смотрел.
Мы дали Люку лопаточку, и он трудолюбиво копал, улыбаясь мне после каждой выкопанной ямки. Внезапно за деревьями раздался странный рык. В листве зашелестел легкий ветерок; я замер и стал напряженно вслушиваться.
– Что там? – спросила Сьюзи, глядя на меня.
Ветер затих, и вновь до нас донеслось басовитое урчание, механический рокот.
– Веди детей вниз! Быстрее!
Она тоже услышала шум, взяла Элларозу, а затем схватила за руку Люка. Я побежал в дом через разрушенную заднюю веранду.
– Лорен, спускайся в подвал! Кто-то едет! Туши огонь.
Она потрясенно посмотрела на меня. Я схватил с кухонной стойки бутылку с водой, быстро подошел к ней, залил горящие веточки, разбросал их и затоптал угли.
– Кто едет? – спросила Лорен. – Что происходит?
– Не знаю! – крикнул я и побежал наверх за Чаком. – Беги в подвал с детьми и Сьюзи.
Чак уже проснулся и смотрел в окно.
– Похоже, военные грузовики, – сказал он, когда я вошел в комнату. – Сейчас они внизу, на хребте, через минуту будут здесь.
Я помог ему спуститься и взял винтовку на передней веранде. На секунду мы замерли. Машин видно не было, но гул моторов усиливался.
– Я останусь, – предложил Чак. – Поговорю с ними, выясню, что им нужно.
Я покачал головой.
– Нет, идем в подвал. Они не знают, что мы здесь. Спрячемся и посмотрим, кто они такие.
Чак кивнул и, обхватив меня здоровой рукой, захромал вместе со мной вниз. Когда мы добрались до лестницы, женщины уже стояли в подвале с пистолетами в руках.
Мы быстро спустились и закрыли дверь как раз в тот момент, когда грузовики зашуршали по гравию дорожки, ведущей к дому. Я сел на лестнице и попытался разглядеть сквозь щелку, что происходит снаружи.
– Два грузовика, – шепнул я.
Стало слышно, как люди спрыгивают на гравий и хлопают дверцами.
Мне удалось наконец выбрать угол для обзора: незнакомцы были одеты в хаки, но это ничего не значило. А затем я увидел лицо одного из них – лицо азиата, и он смотрел в мою сторону. Я пригнулся.
– Китайцы, – прошипел я, отступая вниз по лестнице.
Я взял винтовку и встал на колени на твердом земляном полу. Сверху доносились приглушенные голоса и стук сапог.
Чак прищурился и стал вслушиваться.
– Это китайский?
Похоже на китайский.
Звук шагов умолк, затем мы услышали, как кто-то поднялся по лестнице, вернулся и вышел на крыльцо.
– Может, они просто осматриваются? – с надеждой спросила Лорен.
А затем…
– Майк! – крикнул кто-то снаружи.
Они зовут меня?
Я посмотрел на Чака и нахмурился. Голос показался очень знакомым.
– Майк, Чак! Вы здесь? – снова крикнул тот же голос.
Это голос Винса?
– Мы здесь! – позвала Сьюзи.
– Тс-с, – сердито зашипел я, но было поздно.
Дверь подвала распахнулась. Я отклонился назад, щурясь на свету, и навел винтовку на выход в тот момент, когда там появилась голова Винса.
29 июняМладенец вопил и вопил у меня на руках – скользкий, все еще мокрый, но я крепко держал его – и улыбался.
– Это девочка, – сказал я. По моему лицу текли слезы. – Девочка.
Лорен посмотрела на меня. Она вся вспотела. Я подошел к ней и передал ей нашу малышку.
– Она такая красивая, – шепнул я. В комнате было очень тепло, даже жарко, и я тоже сильно вспотел. – Как ты хочешь ее назвать?
Лорен, смеясь, посмотрела на малышку, затем мне в глаза.