чем было!
Вокруг толпились люди, мелькала Гаечка с весами, Алиса распределяла хурму из ведра по ящикам. Илья наблюдал за процессом, опершись на мопед. Видимо, он устал отбиваться от атак: «Ну дай прокатиться, че те, жалко, что ли?»
И куда все это изобилие теперь девать? В подвал если и влезет, то забьет его под завязку. Ладно, разберемся.
Илья увидел меня, оживился и передал пост возле мопеда.
— Все, я домой, с отцом говорить, он сегодня раньше пришел.
— Удачи! Пусть все получится. — Я скрестил пальцы.
Ко мне подбежал Ян с листком, куда он записал, кто и сколько добыл хурмы. Памфилов — 85 кг, Кабанов — 25 кг. Гаечка/Алиса — 38 кг. Рамиль — 15, Чабанов — 26. Ян — 24. Двести килограммов!
Двести пятьдесят тысяч чистыми, если в Москве продавать по тысяче, моих сто двадцать. Но это очень и очень не сразу.
— Это как вы смогли? — удивился я, перебирая плоды.
Ян с готовностью рассказал:
— Я на приемке стоял. Ден пробежал по дворам, поорал, что тут принимают хурму, люди и пошли. Пока я тут с весами, он еще раз пробежался по дворам. Уболтал людей и желающих под себя подгреб. — В голосе проскользнула обида, замешанная на зависти.
— Ну так правильно, он же бегал, зазывал, уговаривал людей, его и выручка. У тебя тоже дела неплохи. — Я отсчитал 2400, и радостный Ян ускакал домой.
— Боря приходил, — сказал Рамиль, получая деньги. — Он закончил в спортзале. Так че, завтра тренировка? А то сил нет, застоялся я.
— Предварительно завтра в шесть, — объявил я. — Еще ж с дрэком надо договориться.
— Боря говорит, договорился, — сказал Рамиль.
— Все равно надо уточнить. Все, народ, до завтра.
— Какой «до завтра»? — Возмутился Памфилов. — Работы немерено! Кстати, деньги гони!
— Остынь, Ден. Везти не на чем, хранить негде. Вот тебе стартовый капитал. — Я отдал заработанные им деньги. — Можешь купить на них хурмы, а на неделе продать ее мне, когда склад освободится. Ну реально негде ее держать, думал, меньше получится, а нас просто завалило!
Таким довольным я не видел Денчика никогда. У него на руках было десять тысяч! Целое состояние! Уверен, он сделает, как я сказал, запасет товар, потом продаст его мне. Эх, чего мы такие мелкие⁈ Вот кого я без раздумий взял бы раскручивать новый товар или услуги.
— Ты это сказал! — ткнул в меня пальцем Ден и ускакал вместе со счастливым Кабановым.
Рам потряс мою руку и тоже удалился. Девчонки уходить не спешили, расположились на корточках возле ящиков, Димоны тоже остались. Молчание нарушила Гаечка:
— Пашка, как же здорово, что ты это все замутил! Ну, не только хурму, а вообще! Теперь хоть есть что пожрать дома. И шмотки нормальные. — Она с гордостью расправила футболку с «Ганз-н-Роузес». — И вообще круто, что ты у нас есть!
Алиса кивнула, потупилась. Подумала немного, вскочила и обняла меня.
— Спасибо за… За все.
Я вытаращил глаза. Обычно хорошее к себе отношение люди воспринимают как должное. Мало того, начинают требовать больше и больше, обижаются, не получая, чего хотят. А мои друзья — все понимают! Как же это здорово! Только, вот, Минаев красный от злости, что Саша не его похвалила.
В пятнадцать лет все друг в друга влюблены, возраст такой. Большинство стесняется первого чувства и поглядывает на объект вожделения украдкой. Сам таким был, и здорово, что эти воспоминания у меня есть, потому что теперь девушки перестали быть для меня тайной, запретным сладким плодом, который торопятся вкусить все юноши.
— Покажешь щенка? — жалобно сказала Алиса, отстраняясь.
— Там Наташка, она покажет, я домой попаду очень нескоро.
Гаечка разочарованно вздохнула, они с Алисой переглянулись. Неужели и они на меня запали? Только бы топиться не начали, потому что у меня нет времени на детские страсти, а для них все будет слишком всерьез, слишком на грани.
Водитель подъехал, когда уже начало смеркаться. К тому моменту местные принесли еще четыре ведра хурмы, а со мной осталась только самая стойкая Гаечка — Алиса убежала домой. Знала бы она, что любовь в ее матери проснулась по моему велению и хотению… Впрочем, нет, хорошо, что она этого не знает.
Мы определили ящики в багажник, на багажник, в салон, на переднее сиденье, и мне места не хватило. Так что придется Антону Анатольевичу разгружать машину вместе с Каюком. Ничего страшного, в ящике максимум килограммов семь — вполне подъемно и для юного, и для пожилого. Станет тяжело — вместе будут носить. Подумав немного, я сразу расплатился с водителем и отправил его в Васильевку, а сам погрузил мешок с вещами на Карпа и полетел к себе на дачу, надеясь, что все уже дома.
Пролетел мимо нашего дома, выхватил взглядом квадрат окна кухни.
Еще немного по хорошему асфальту и — поворот в дачный кооператив, где глаз выколи и безопаснее спешиться — есть риск не заметить колдобину и разбиться.
Пока катил мопед по узкой грунтовке между заборами, оплетенными ежевикой и хмелем, собрал стаю мелких собак, которые кидались на Карпа и норовили ухватить его за колесо. Тех, что покушались на меня, я отгонял хворостиной.
— Вот подрастет Лаки, даст вам дрозда, гопота вы деревенская, — ворчал я, отгоняя мелкую особо злобную собачонку. — Отвали, сгусток ненависти!
Зимой тут обитаемых было домов восемь, и над каждым горел ореол света, видный издали. Дом по соседству с моим был отлично освещен, фонари горели прямо на воротах, и свет падал на калитку. В окнах дачи тоже горел свет. Я толкнул калитку, она оказалась заперта на щеколду, но несложно было просунуть руку в щель между досок и открыть ее, что я и сделал.
Прошел к порогу, постучал в дверь.
— Лидия! Это Павел, мне нужен…
В окно выглянула Лидия, открыла дверь и улыбнулась, как родному.
— Павлик, привет! Что-то случилось?
Я обернулся и рассказал, что неплохо бы заколотить щель в заборе, чтобы чужие не ходили, а то наркоманы шастают, тащат все, что плохо лежит. Выскочили Ваня со Светкой, облепили меня. Подождав, пока они утихомирятся, я перешел к цели визита:
— Скоро холода, тут они всегда наступают внезапно. Собрал вещей бездомным, хочу отвезти им, но не знаю, где они живут. Может, Коля…
— Знаю! — крикнул он
