с улыбкой отмахнулся и сказал, что поможет и просто так, если сможет. На вопрос парня “почему”, он ответил “потому что тебе всего двадцать, и наш отряд — твой первый Дом — сейчас мы за тебя отвечаем”. Зиран просто не знал, как реагировать: тот, на кого он смотрел свысока, мог и был готов исполнить его самую сокровенную мечту, даже ничего не попросив взамен. Парень впервые в жизни был готов расплакаться от стыда и от переполняющего его чувства благодарности. Чем бы там Кьяр ни занимался, это внезапно стало абсолютно неважно, потому что парень вдруг понял, что ещё никогда не встречал никого, в чьём сердце было бы столько тепла и принятия, как в сердце танцора. Что ж, Зиран наконец-то осознал, почему Ная того так любила и была готова за него в клочья порвать. Потому что таких добрых мужчин в их безжалостном мире тьмы и хаоса ещё поискать надо было, и то не факт, что удалось бы найти.
Уходя из Изумата, Ная в ста метрах от города выжгла на стенах тоннеля огромные надписи: «Через десять лет на Изумат начнут нападать монстры. Приготовьтесь, если хотите выжить». Это было её последнее прощальное послание этому городу. Вряд ли бы она сюда ещё когда-нибудь вернулась. Судьба, конечно, всегда была непредсказуемой, но всё же Изумат был почти в годе пути от Таэмрана. Должно было случиться что-то действительно из ряда вон выходящее, чтобы Ная снова оказалась так далеко от дома.
В тоннелях предводительница нашла ту самую пещеру с узким входом, где они с отрядом в прошлый раз избавлялись от следов чёрного измерения, и, объявив долгий привал, приказала Ариену снова призвать своё белое пламя, чтобы повторить для них этот не самый приятный процесс очищения. Мечник, судя по лицу, в чём-то сомневался, но перечить не стал. Его магия сконцентрировалась до огня далеко не с первого раза, но в конце концов, ему всё же удалось сделать то, что было необходимо для общей безопасности и безопасности его и Наи. Магия давалась ему довольно тяжело из-за того, что в у него голове до сих пор крутились всевозможные не самые приятные мысли.
Видя его подавленность, предводительница сдалась, и при всем отряде пересказала те слова Жрицы Има, которые Ариен не слышал на ступеням храма: она надеялась, что верно угадала причину его переживаний. До этого она думала о том, чтобы вообще не говорить мечнику об их отчасти предопределённой теперь судьбе, потому что не хотела усложнять ему жизнь, но, с другой стороны, он имел право знать. У него должна была быть возможность отказаться, если он не хотел становиться Богом. Но, к облегчению Наи, Ариен, услышав, что ей ничего не будет за то, что она выбила двери храма, засиял на всю пещеру и, под привычную ругань Ирана про люминесцентных лягушек, бросился обнимать свою госпожу, шепча ей что-то про преданность и любовь сквозь времена и измерения. Для него было невероятным облегчением узнать, что Наю не ждала божественная кара за осквернение святынь, а вместо этого над ней была простёрта длань благословения. Более того, он был счастлив услышать, что Ная больше не испытывала ненависти ко всему, что было хоть как-то связано с Демонами, не отвергала свою собственную стремящуюся к ним суть и теперь сама осознанно выбирала этот путь. Другие мужчины в отряде, казалось, совершенно не были удивлены намерениям предводительницы: к тому, что Ариен без пяти минут Бог, они все привыкли уже давно, к тому, что Наю всё подземелье звало Демоницей, — тоже. Ничего принципиально нового никто не услышал, в жизни отряда новость о посмертном предназначении Наи и Ариена ничего не меняла. Асин только похихикал, что теперь им всем можно было вообще расслабиться и ни о чём не переживать, потому что предводительница до семиста умирать не собиралась, а значит, и им бы не позволила. “Я вам расслаблюсь!” — смеясь, прикрикнула на него за такие шутки женщина. Но всё же где-то в глубине души, она была с магом согласна: она хотела и дальше оставаться их предводительницей — даже за семьсот лет компания её мужчин ей бы не надоела, и она все эти годы с радостью бы защищала их и дальше, если бы они всё так же были рядом с ней. Пока будет существовать отряд, всё будет так же, как сейчас — в этом Ная могла поклясться: её отношение к отряду не изменилось бы, кем бы она ни была — дроу или Демоном — это было не важно, пока она была жива. Когда придёт время возвращаться в Бездну, станет ясно, кто она, а пока она была обычной тёмной эльфийкой, и её это абсолютно устраивало.
На полпути в Норгиль Ная с мужчинами удачно наткнулись на отряд Шана, поэтому у Зирана появился шанс попрощаться с дядей и рассказать ему всё, что он узнал об Има. Выслушав племянника, мужчина тяжело вздохнул, но уходить из Изумата отказался. В отличие от многих, Шан в рассказ о Сайере поверил и посчитал своим долгом попробовать защитить родной город, но так же он посчитал, и что его молодому и неопытному племяннику в этой битве делать было нечего. Если того взяла под свою опеку живая легенда — Ная Лияр, — не воспользоваться этим было бы как минимум глупо: по крайней мере, так у Зирана было больше шансов выжить, чем в Изумате, которому предстояло вступить в новую эру перемен и сражений. Шан отпускал парня со спокойным сердцем и с надеждой, что там, куда он уходил, его ждала лучшая жизнь. Прежде чем разойтись в противоположные стороны, мужчина дал Нае ещё одну золотую в плату за то, что та забирала Зирана подальше от опасности.
В Норгиле Ная первым делом отправилась в Дом Арин, отчитаться о выполненном задании и получить свои деньги. Когда отряд нашёл комнату в одной из таверн, предводительница привычно разделила эту плату поровну между всеми своими мужчинами, но Иран с тяжёлым вздохом свою часть монет ей вернул.
— Остальное потом отдам, — буркнул он, — и больше ты меня никогда с тобой спорить не заставишь. Это был последний раз!
— Вы спорили? — тут же заинтересовался Асин. — На что? Узнаем ли мы правду об Има или нет?
— Трахнет Кьяр русалку или нет, — самодовольно хихикнула Ная.
— И на сколько вы спорили? — весело расхохотался танцор. — Почему об этом больше никто не знал?
— Интересно, сколько на тебе заработали? — Асин со смешком толкнул Кьяра в плечо.
— Конечно! —
