св. Лаврентия «за стенами», в надгробной нише, изображена фреской Божия Матерь, среди свв. Екатерины и Кириаки, судя по стилю, в VII–IX вв., вновь в образе Оранты.
IX. Исторические данные о почитании Богоматери в древнейшей Византии. Древний византийский стиль. Мозаики храма великомученика Димитрия в Солуни. Заключение
Византийское почитание Божией Матери основалось на примере самой столицы, где не только народ, но и власти, начиная с императоров, проявляли в этом культе высшее религиозное одушевление, и всенародные жертвы их отличались непрестанным рвением. Правда, историческая критика требует от нас пока решительно отрицать постройку церквей Божией Матери при Константине и его преемниках. В большинстве случаев, когда у Кодина встречается упоминание имени Константина Великого в связи с храмом во имя Божией Матери, следует разуметь, что происхождение церкви неизвестно; в малом числе случаев можно предполагать здесь Константина Порфирородного. Откуда взял историк Кедрин сведение, сообщаемое им под 13–15 годами царствования Константина Великого, будто император, под влиянием сновидения, задумал основать близ Рима город, посвященный Богоматери, нам неизвестно, но в основе рассказа лежит, очевидно, какое-то древнее предание. Напротив, несмотря на отсутствие прямых свидетелей и в силу лишь косвенных указаний, мы имеем право придавать большое значение всем указаниям на середину V-го столетия и особенно на эпоху, совпадающую с полемикой против Нестория и его ереси и с временем благочестивых императриц Пульхерии и Евдокии. Можно считать фактически достоверным, что в правление Маркиана и Пульхерии (450–457) и затем в более продолжительное время царствования Льва (457–474) был построен целый ряд церквей, молелен и часовен во имя Божией Матери. Правда, большинство этих храмов не были большими и обширными, а скорее – моленными домами или так называемыми мартириями, – часовнями для хранения святынь. Таковы: церковь Влахернской Божией Матери[229], Халкопратийская[230] часовня Святой Раки, малая (без монастыря) церковь Одигитрии[231], частная молельня во имя Божией Матери Кира, подобная же во имя Диакониссы (около 598 года), храм Божией Матери Жезла и, по-видимому, несколько часовен Божией Матери в самом дворце. Ряд фактов (см. ниже) удостоверяет нас в том, что и самое почитание Божией Матери и святыни, связанные с ее памятью, шли с Востока, а именно из Палестины и Египта; но Константинополь явился в этом случае воспреемником обычая, им возведенного затем в догму.
Упоминаемый Константином Порфирородным[232] «первозданный» храм Божией Матери в стенах Великого Дворца, с которого начиналась торжественная процессия или выход императора в Великую церковь, был, очевидно, той часовней, которая была построена раньше всех других дворцовых часовен и церквей. Между тем, мы знаем наверное несколько дворцовых церквей, относящихся ко второй половине V-го века, и потому в праве думать, что постройка этой часовни относится к первой половине V-го века или же ко временам Пульхерии и Евдокии. Ко времени Анастасия (492–518) относятся постройки храмов во имя Божией Матери Урвикия – в его собственном доме и в военном лагере – Стратегионе. Много храмов было построено, а еще более того перестроено и расширено, Юстином (518–527): в доме патриция Евгения, близ Вуколеона, в Лифостроте. За то же время в Константинополе возник ряд подворий: Египетское, Критское, Сирийское, Иерусалимское и мелких обителей и монастырей, при которых хотя и не было больших церквей, но всегда находились часовни или молельни. Таким образом, как уже сказано было ранее, Константинополь во второй половине V-го века вполне приготовился к своему представительству для всего христианского Востока, и народные религиозные движения и церковность были в нем настолько сильны, что уже не стеснялись ни нерасположением, ни даже еретичеством императоров, как, например, Анастасия, а, напротив того, вследствие различных административных стеснений, еще более развивались и усиливались. Таков смысл многих преданий о почитании Божией Матери в Византии. В частности, заслуга одного из главных строителей византийской империи и столицы – Юстиниана – состояла именно в том, что он, хорошо поняв назначение и роль столицы в христианском мире, приложил всю свою прозорливую политику к достижению этой цели. Начиная VI-го века, Александрия теряет свою гегемонию и просветительную роль на Востоке, а Сирия приходит в упадок, который подготовил и облегчил мусульманское ее завоевание. Юстиниан не только отличался благочестием, но и сознательно разделял народный энтузиазм во имя религии, и после церквей особенно «знаменитых» – во имя Божие (Софии и Ирины) – строил больше всего церквей во имя Божией Матери: между ними большой храм в Гиерии на азиатском берегу, «не описуемый словами», и храмы – Влахернской Божией Матери и Живоносного источника за Золотыми Воротами. Анекдотическая история постройки храма Живоносного источника одним своим примером ясно обрисовывает сознательное и намеренное последование Юстиниана народным – и даже простонародным – верованиям и суевериям. При его преемниках продолжалась та же, усвоенная целым поколением, политика, и Константинополь становится настолько видным представителем христианского Востока, что даже начавшиеся со второй половины VI века провинциальные неурядицы и нашествия варваров не могли отозваться на этой роли византийской столицы. Видным доказательством передового положения Византии являются такие постройки времен Маврикия, в период наибольших смут, как храм Божией Матери «Ареобинда» и др.
Но наиболее важными и вескими фактами для иконографии Божией Матери в эту древне-византийскую эпоху являются не постройки церквей во имя Божией Матери, а те народные и малозаметные стороны религиозной жизни Византии, которые рано придали ей своеобразный характер. Тесная связь народного культа с почитанием Богоматери явилась затем своего рода двигателем столичной и отчасти политической жизни – как в эпоху процветания, так и в эпоху иконоборства. В 469 году в Константинополь принесена была из Иерусалима (по свидетельству, занесенному в хронику Кедрина) одежда (ἡ ἐσϑὴς – мафорий) пресвятой Богородицы, обретенная у одной благочестивой еврейской девицы, и положена в храме Влахернском, в особом здании, сооруженном для ее хранения. В 511 г. в том же храме установлен был некоторый краткий чин служения и молений Богоматери Деве, исполнявшийся впоследствии в особо назначенные дни. В течение VI века храмы Божией Матери стали в столице на первый план: они делаются, подобно храму Софии, убежищами (известие под 602 г.), а иконы Божией Матери появляются на мачтах военных судов Ираклия; тот же император вверяет в 622 году, при отъезде, столицу империи охране Богоматери и ее чтимой иконы. Местность Влахерны, с построенными там храмом, святым источником, купелью для омовения, расписными портиками[233] и общественными банями (в 587 г. при Маврикии), является отныне, с учреждением торжественных служб и крестных ходов в Халкопратийский
