мне бежит через дорогу Стас, оглядываясь по сторонам и останавливая руками машину.
— Эй, что сказали?— хватает за плечи, встряхивает и заставляет смотреть на него.
— Идентифицировали... Телефон...
Показываю ему пакет и бумаги.
Слёзы душат.
— Идём,— берёт под руку и ведёт к машине. Ноги подкашиваются.
Усаживает в кресло, возвращается на своё.
— Дыши глубже,— сжимает пальцы.
— Не получается...
В груди что-то мешает сделать вдох.
— Получится. Нужно только успокоиться.
От его поддержки становится легче. Воздух проваливается в лёгкие. Я дышу...
— Никита Альдарович сказал отвезти тебя сразу домой.
— Да... Поехали...
* * *
Сижу и смотрю зачарованно на телефон Грозного, не в силах нажать кнопку и включить его.
Страшно увидеть последние минуты его жизни. Минуты перед " всё "...
— Чей это?— подходит Ник и смотрит на стол.
— Вита...
— Он остался цел?— сел напротив.
— Да. Следователь сказал, что застрял между сиденьями. Там что-то для нас,— отрываю взгляд от смартфона и смотрю на Гаса.
— Для нас?— приподнимает удивлённо брови.— И что это?
— Видео...
— И что на нём?
— Не знаю. Я боюсь смотреть. Вдруг там записано, как он умирал...
— Если там что-то важное, то надо посмотреть,— берёт в руки телефон и включает.
Последнее видео в расфокусе, самолёт жутко трясёт. Но потом появляется четкость и Грозный.
" Прости, любимая, похоже, это моё прощальное видео,— произносит громко Виталий, но его голос тонет в криках и воплях людей.— Я очень люблю тебя и Илью. Вырасти из него достойного мужика. Жаль, что я не смогу быть с вами больше рядом. Люблю, милая... И ещё... Ник, позаботься о них. Я тебе их доверяю... "
Дальше сильный взрыв, крик, пламя и темнота.
Внутри меня нарастает гнев на грани истерики.
— Сволочь, как ты мог! Почему не слушал меня?!— хватаю телефон и швыряю им в стену.
Вдребезги.
Хочется всё разнести к херам. Бьющееся на скорости света сердце с трудом успевает прокачивать кровь, дышать больно.
В ту же стену летит какая-то ваза, которая попала под руку.
— Ненавижу! Бросил нас здесь одних!
Ник нападает сзади и сжимает меня в тиски, не давая возможности шевелиться.
— Пусти!— дергаюсь в его руках.
— Успокойся,— прижимается щекой к моему виску.— Его уже не вернуть...
— Гас, я на стадии гнева. Так что лучше ко мне не приближайся, а то и тебе что-нибудь в голову прилетит,— рычу на него, пытаясь вырваться.
— Хочешь — бей!— рывком разворачивает к себе.— Только что это изменит?
Луплю его кулаками по груди, но он напряг мышцы и я словно бессильно молочу стену.
Вырываются рыдания и усталость. Оседаю на пол, продолжая реветь.
Ник рядом. Обнимает и нежно гладит.
— Всё пройдёт. И это тоже...
— Сказок начитался?— всхлипываю в его руках.
— С Ильёй вчера читали... Но там верно было написано...— целует в макушку.
— Ты нас не бросишь?— не хочу оставаться одна.
— Ни за что... Мне Грозный вас доверил, а это дорогого стоит. Не ожидал от него.
Сколько мы так сидим в обнимку я не знаю. Время стёрлось. Я в реальность возвращаться не хочу, но надо.
— Оставь меня, я хочу побыть одна,— решительно отстраняюсь от него.
— Обещай ничего здесь не громить,— обхватывает моё лицо руками.
— Клянусь...
— Я пришлю Веру убрать осколки,— поднимается и смотрит на безобразие, которое я устроила.
Он уходит, а я падаю в постель. Желание кричать — нет, выть — всё больше. Мозг с трудом соображает.
Долблю подушку кулаками, выбивая из неё только пыль. А хочется, чтобы перья во все стороны.
Да какого хера?!
Подскакивая, хватаю и об стену. Перья медленно кружатся по всей комнате. Туда же вторую.
Сижу посреди всего этого мракобесия и нервно злорадно улыбаюсь, как сумасшедшая.
Вошедшая Вера тихо матерится и исчезает за дверью, возвращается с пылесосом.
Что-то недовольно бубнит под нос.
Хочется и её подушкой огреть хорошенько. Не за морду её кислую, а за то, что на Ника засматривается. Бесит, сука. Взять бы за этот каштановый аккуратный пучок на голове и об стену припечатать. Чтобы как в мультике — трафарет остался.
Ржу своим мыслям.
Вера косится. Крутит у виска.
— Сама дура!— прохожу мимо и дергаю со всей силы за шнур. Он вылетает вместе с розеткой.
— Чокнутая!— вдогонку.
Возвращаюсь.
— Ты уволена!
Впервые кого-то увольняю. Даже кайф какой-то от этого получаю. Он теплом скользит по внутренностям. Ни капли сожаления — только удовольствие...
Ни любви, ни тоски, ни жалости...
Как там у Симонова?
— Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила, —
Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.
В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.
Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.
Взял бы в рай с собой все опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.
Проговариваю с выражением каждую строчку, отсчитывая ступеньки на лестнице. Слова бьют в самую цель.
А моя цель там...
В подвал.
Там огненная вода, способная убить все плохие мысли, затмить разум и утихомирить боль.
Цель — нажраться до потери сознания.
Глава 61
— Завтра мой человек вам привезет все необходимые документы и всё оплатит,— договариваюсь с ритуальным агентством.
В кабинет врывается Вера. Я отключаюсь.
— Она меня уволила!— орёт на меня.
— Ну, кто — я понял. А за что?— откидываюсь в кресле.
Видимо Алиса решила одним махом решить мою проблему с назойливой горничной.
— А вы пойдите и посмотрите, что она в спальне устроила.
Ну,
