— Вы такие смешные, — с истинно идиллийской непосредственностью сообщила Прия. — Пытаетесь казаться не теми, кто вы есть, окружаете себя традиционной ложью, которую называете приличиями, скрываете намерения… Вы умудряетесь оставаться одинокими посреди толпы, а в искренних проявлениях пытаетесь углядеть корысть. Наверное, это всё востребовано в ваших родных мирах, но для нас выглядит очень забавно.
— Наверное, — не стал спорить Костас. — Но в его мире — это необходимость.
— На то и нужны друзья, чтобы помогать посмотреть на себя и мир иначе, — подмигнула ему идиллийка. — Расскажешь ему, что побывал среди страшных коварных идиллийцев и вернулся живой и здоровый, — она подхватила бокал с вином и подняла в шутливом салюте.
— Ага, типа того, — закивал китежец. — Правда, я спутниц искал. Но, видать, не судьба — не нашёл.
Прия рассмеялась ещё веселей прежнего.
— Боюсь тебя разочаровать, но очень многие из тех, кого ты видишь вокруг — спутники.
Она кивнула в сторону девицы в компании всё ещё рыбачившего бейджинца. Тот выглядел совершенно довольным жизнью. Следом Прия указала на рослого идиллийца, успокаивающе обнявшего расстроенную чем-то девушку. Парочка устроилась прямо на земле, у одного из открытых очагов, и тихо о чём-то беседовала.
Следующей спутницей оказалась идиллийка, игравшая на свирели блаженно развалившемуся в траве человеку, в котором Рам, к своему изумлению, узнал одного из двух выживших офицеров оперативного отдела штаба. Впервые за последние дни китежец видел этого лейтенанта таким расслабленным и умиротворённым.
— Во как, — только и смог сказать порядком ошеломлённый Костас.
— Открою ещё одну страшную тайну, — хихикнула довольная произведённым эффектом Прия. — Ты и сам сейчас беседуешь со спутницей.
Костас едва не поперхнулся рыбой.
— Серьёзно? — едва смог просипеть он.
— Что тебя так удивляет? — всё с тем же весёлым любопытством спросила Прия.
— Не ожидал, — честно признался Костас.
— А чего ожидал? Что я потребую наличку вперёд и брошусь срывать с тебя одежду? — смеясь, уточнила идиллийка. — Я, конечно, могу это сделать, но мне кажется, тебе нужно нечто иное.
Она подмигнула растерянному коменданту, отщипнула ещё немного от рыбьей туши и поднесла угощение к его губам.
— Для начала, просто отдохнуть и расслабиться.
Костас, пребывающий в некоторой растерянности от её слов, неуверенно кивнул и осторожно коснулся губами пальцев свой необычной спутницы. В чём-то Прия была права — происходящее действительно нравилось ему куда больше того, что он ожидал от этой планетки в целом и этого места в частности.
— Раз такое дело, — решил уточнить он, — то скажи, ты сейчас используешь феромоны?
Отправившись на эту прогулку, комендант совершенно осознанно нарушил собственное правило не контактировать с местными без дыхательных масок или носовых фильтров. Помимо желания научиться без всяких приборов отслеживать эффект от применения идиллийской биохимии, ему было по-человечески интересно испытать на себе то, о чём он слышал так много невероятных историй.
— Совсем немного, чтобы тебе было проще расслабиться и думать о приятном, — призналась Прия.
— А ты можешь постепенно увеличивать концентрацию, чтобы я успел осознать эффект? — попросил Рам.
— Всем сперва любопытно, — снова очень заразительно рассмеялась девушка, и Костас невольно улыбнулся в ответ.
— Я буду очень медленно увеличивать концентрацию, но, поверь, нам лучше сперва перебраться в более уединённое место…
Такое место нашлось неподалёку — один из тех самых павильонов, что Костас заметил раньше. Некоторые из них находились в отдалении друг от друга, а те, что побольше, делились на отдельные номера.
— На первый раз нам лучше занять отдельный павильон, — неспешно идя с Костасом под руку сказала Прия. — В общих тебя собьют с толку чужие эмоции и ты не сумеешь как следует, шаг за шагом, насладиться новыми впечатлениями.
Рам невольно вспомнил, как утром всю комендатуру “сбило с толку” соседство с трахающейся парочкой и мысленно согласился с Прией. Хоть Костас и не считал себя ханжой, сексом он предпочитал заниматься в уединённом месте без толпы наблюдателей, или, в случае идиллийцев, сочувствующих.
— А что это за цветовая маркировка? — уточнил он на разную расцветку сенсоров на дверях павильонов.
— Белый цвет означает, что павильон свободен, — охотно пояснила спутница, — чёрный — не беспокоить. Жёлтый — все желающие могут присоединиться к веселью. Синий — присоединиться могут лишь мужчины, красный — лишь женщины. Такая маркировка принята во всех кварталах по всей Идиллии.
Среди обилия ярких цветов Костас заметил лишь пару чёрных обозначений и только покачал головой. Вот ведь странная планета…
— Мне нравится чёрный маркер, — предупредил Рам.
Мысль о том, что пока он кувыркается в постели кто-то будет шарахаться в открытую дверь вызвала в нём очередной приступ паранойи.
— Я так и поняла, — весело рассмеялась Прия и легко, игриво коснулась губ коменданта мимолётным поцелуем.
Павильон, который они заняли, меньше всего напоминал комнату в борделе. Скорее уютный и уединённый домик с традиционной для Идиллии большой кроватью и круглой ванной, способной вместить человек пять, не меньше. Пол устилала шкура, настолько большая, что скорее принадлежала какой-то фабрике, чем настоящему зверю. И камин. Настоящий дровяной камин, который Костас немедля разжёг.
Убедившись, что дверь надёжно заперта, а сенсор приобрёл успокаивающий чёрный окрас, Костас позволил усадить себя в удобное кресло.
— А теперь расслабься и следи за сменой ощущений, — поцеловав китежца, шепнула Прия.
Повинуясь команде спутницы, заиграла музыка, а свет погас.
Домик погрузится в в полумрак, в котором со всей отчётливости проступили светящиеся рисунки на теле идиллийки. Простой ритм барабанов сплетался с простой, но чувственной мелодией.
Одежда Прии упала на шкуру и рисунок обнажился полностью. Причудливо изломанные линии, подчиняясь движениям Спутницы, складывались в завораживающие чувственные узоры танца. Блики огня ласкали гибкое женское тело, приковав взгляд Костаса к женщине, что с каждым мгновением казалась всё желанней.
Потом он так и не смог вспомнить, в какой момент протянул руки к обнажённой Прие…
Раньше, когда Костасу доводилось слышать неправдоподобные байки о невообразимых удовольствиях, что способны доставить идиллийки, он не воспринимал их всерьёз. Ну что, по большому счёту, может сделать в постели женщина с фиолетовой кожей, и при этом не может женщина любой другой расцветки?
Теперь он понял, как заблуждался.
Чарующий танец и неодолимое действие феромонов разожгли в нём желание, а благодаря эмпатии, Прия всецело разделяла его страсть, возвращая возросшую и приумноженную жажду любви. Никогда раньше Костасу не доводилось быть с женщиной, которая была настолько желанна для него и для которой он был желанен не меньше.
