этому деятельность, ведущая к обратному превращению, уже нам знакома как процедура анализа. Остальные вопросы – о побудительных причинах сновидений, о происхождении их материала, о смысле и функции сновидений, о причинах забывания последних – будут обсуждаться при анализе не явного, а вновь обнаруженного скрытого содержания сновидения. Поскольку все встречающиеся в литературе противоречивые и неправильные взгляды на сновидения можно объяснить незнакомством авторов со скрытым содержанием сновидений, которое выявляется только путем анализа, то впредь я самым тщательным образом буду избегать смешения явного сновидения со скрытыми смыслами.
III
Превращение скрытых мыслей сновидения в явное содержание заслуживает пристального внимания как первый пример перехода психического материала из одного способа выражения в другой – из способа выражения, понятного без всяких объяснений, в такой, который становится понятным при наличии определенных указаний (пусть и он сам по себе является функцией душевной деятельности).
Учитывая отношение скрытого содержания сновидения к явному, сновидения можно разделить на три категории. Во-первых, мы различаем сновидения вполне осмысленные, понятные, допускающие без дальнейших затруднений объяснение с точки зрения нормальной душевной жизни. Таких сновидений много; по большей части они короткие и кажутся нам, как правило, ничем не примечательными, так как в них нет ничего поразительного или хотя бы странного. Между прочим, существование таких сновидений является сильным доводом против теории, объясняющей происхождение сновидений изолированной деятельностью отдельных групп мозговых клеток: в этих сновидениях мы не находим никаких признаков пониженной или расстроенной психической деятельности, однако нельзя усомниться в том, что это именно сновидения и нельзя перепутать их с продуктами бодрствующего сознания. Вторую группу образуют сновидения, которые, будучи связными и ясными по смыслу, все-таки мнятся нам странными, поскольку мы не в состоянии соотнести их содержание с нашей душевной жизнью. С таким случаем мы имеем дело, например, когда нам снится, будто какой-то близкий родственник умер от чумы, хотя нет никаких оснований ожидать, опасаться или предполагать подобное; тогда мы спрашиваем себя с удивлением, откуда вообще взялась такая фантазия. Наконец, к третьей группе принадлежат сновидения, лишенные смысла и невнятные, представляющиеся нам бессвязными, спутанными и бессмысленными. Подавляющее большинство продуктов нашего сновидчества носит такой характер, чем объясняются и снисходительное отношение к толкованию сновидений, и врачебная теория о подавлении душевной деятельности во сне, тем более что в длинных и путаных построениях сновидений всегда усматриваются признаки бессвязности.
Противопоставление явного и скрытого содержания сновидения имеет очевидное значение только для сновидений второй и – в особенности – третьей категории; здесь мы встречаемся с загадками, которые исчезают лишь после замещения явного сновидения скрытыми помыслами, а потому для анализа выше был выбран как раз запутанный и непонятный сон. Но, вопреки всякому ожиданию, мы при этом столкнулись с мотивами, которые помешали полностью изучить скрытые помыслы; вследствие повторения подобных случаев при других анализах напрашивается вывод, что между непонятным и запутанным характером сновидения, с одной стороны, и затруднениями при выявлении скрытых содержаний имеется какая-то интимная и закономерная связь. Прежде чем исследовать природу этой связи, полезно будет ознакомиться с более понятными сновидениями первой категории, в которых явное и скрытое содержание совпадают: речь о случаях, в которых сновидение работает не слишком активно.
Исследование таких сновидений полезно и с другой точки зрения. У детей сны всегда носят характер осмысленный и вовсе не странный; между прочим, это обстоятельство может служить дополнительным доводом против объяснения сновидения расстроенной деятельностью мозга во время сна. Почему у взрослого такое ослабление психических функций нужно считать характерным для сонного состояния, а у ребенка не нужно? Мы вправе ожидать, что выяснение психических процессов у ребенка, у которого эти процессы значительно упрощены, окажется необходимым предварительным условием для изучения психологии взрослых.
Итак, я приведу несколько детских сновидений. Девочку 19 месяцев от роду целый день лечат голодом, так как утром ее тошнило и, по словам няни, она переела клубники. Ночью после этого голодного дня няня слышала, как девочка во сне называла свое имя и при этом прибавляла: «Клубника, малина, яичко, каша». Следовательно, ей снится, будто она ест, и из своего меню она указывает как раз на то, что в ближайшем будущем, по ее мнению, ей редко и мало будут давать. Подобным же образом 22-месячному мальчику снится угощение, которого его лишили. Накануне его заставили отдать дяде корзинку свежих вишен, из которых он успел отведать всего несколько штук. Мальчику снится запрещенный плод; он пробуждается с радостным известием: «Герман съел все вишни». Девочка в возрасте трех с четвертью лет совершила днем по озеру прогулку, которая показалась ей недостаточно продолжительной, и при высадке из лодки расплакалась. На другое утро она рассказала, что каталась во сне по озеру, продолжая прерванную прогулку. Мальчик пяти с четвертью лет остался недоволен прогулкой пешком в окрестностях горы Дахштейн[242]; едва показывалась новая гора, он спрашивал, не Дахштейн ли это, а затем отказался продолжить путь к водопаду. Его поведение приписали усталости, но оно нашло лучшее объяснение, когда мальчик на следующее утро сообщил, что ему снилось, будто он поднялся на Дахштейн. Очевидно, он считал, что прогулка должна привести на вершину горы Дахштейн, а потому огорчился, когда понял, что этого не случится. Во сне он обрел то, чего не сумел получить наяву. Подобный же сон видела шестилетняя девочка, отец которой прервал совместную прогулку, не дойдя до намеченной цели ввиду позднего времени. На обратном пути девочка приметила путевой столб, указывающий дорогу к другому месту прогулок, и отец пообещал отвести ее туда в следующий раз. Наутро она встретила отца известием, что ей снилось, будто они побывали сразу в обоих местах.
Во всех этих детских сновидениях видна общая черта: все они исполняют желания, которые зародились днем и остались неудовлетворенными. Эти сновидения суть простые, незамаскированные исполнения желаний.
Вот еще один детский сон, тоже исполнение желания, пусть на первый взгляд он не совсем понятен. Девочку около четырех лет от роду, заболевшую полиомиелитом, привезли из сельской местности в город; там она переночевала у бездетной тетки в большой – для нее, конечно, чересчур большой – кровати. На следующее утро она рассказала свой сон, будто кровать была слишком мала, и ей не хватало места. Это сновидение легко объяснить как исполнение желания, если вспомнить, что дети часто высказывают желание «стать большим». Величина кровати наглядно показала девочке ее собственную малость, поэтому во сне она исправила это неприятное соотношение размеров, и большая кровать оказалась для нее слишком маленькой.
Притом что содержание детских сновидений усложняется и утончается, в них все же нетрудно увидеть исполнение
