– Разве не ты должен мне сказать?
Град со всей силы лупил по столикам, гром, казалось, гремел прямо над нами. Две официантки зачарованно смотрели в темноту за окном. Должно быть, видеть такое им доводилось нечасто.
Элис глубоко затянулась сигаретой, похожая на героиню французского Сопротивления, но только не настоящую, грубую и простую, отчаянно смелую, наводившую ужас на оккупантов, а киношную, голливудскую. Не забыть написать что-нибудь на эту тему, когда разберусь с Эмили.
Обалдев от ее красоты и от бури, я не сразу понял, что она имела в виду.
– А ты сам не скажешь?
– Ладно. А ты кто?
– Как?
– Ведущая или ведомая? Госпожа или рабыня?
Оставалось только надеяться, что подобная дерзость сойдет мне с рук.
– Не госпожа, – тихо ответила она.
Значит, мне не придется лаять по-собачьи, визжать, как свинья, и издавать другие неестественные для человеческого существа звуки.
– А ты?
– О, я – да, – заявил я с такой готовностью, будто убеждал чиновника паспортного контроля, что паспорт у меня есть.
– Значит, у нас есть кое-что общее.
Посмотрев мне прямо в глаза, она ущипнула меня за руку. Я ответил тем же, но сильнее. Она охнула, заерзала, но руку не убрала, а только прошептала:
– Надеюсь, ты заставишь меня очень пожалеть, что приехала сюда с тобой.
– Об этом не беспокойся, – сказал я, ущипнув ее еще раз. – Сиди здесь.
И встал, чтобы пойти в туалет.
По моему мнению, властные самцы должны изъясняться именно так.
Возвращаясь обратно, я заметил в нише телефон-автомат. Меня слегка тревожило, как там Джерард, и я решил набрать наш домашний номер, чтобы только услышать голос и сразу повесить трубку.
– Prego, – сказал в трубке голос Джерарда. Значит, совершенствуется в итальянском. Меня охватило смешанное со злорадством облегчение.
– Джерард, привет, это я, Гарри.
Да, я собирался повесить трубку, но передумал.
– Si? – сказал Джерард.
– Я звоню проверить, как ты там.
На таком уровне Джерард явно не владел итальянским, ибо ответил на родном языке.
– Нормально, – весело сказал он. – А что мне сделается?
Даже если Джерард искренне радовался, в голосе его звучала мировая скорбь.
– Все нормально. Даже очень хорошо. Эта история с Элис привела меня в порядок. Сплю как младенец.
Я беззвучно захихикал.
– А с Элис не встречаешься?
– Нет, – отозвался он все так же победоносно, явно провоцируя меня на расспросы.
– Так что, она тебя послала?
Я все же сумел задать вопрос, а не констатировать факт.
– Нет, перенесла встречу на следующую субботу.
Это мне понравилось уже меньше, но, может, она просто не хочет обижать его немедленным отказом?
– И куда вы пойдете?
– Желаешь знать подробности? Мало того что она хочет видеть меня, а не тебя? Давно по носу не щелкали?
До сего момента я был просто образцом сдержанности, честное слово!
– Так куда же вы идете?
– Я пригласил ее в «Бел Свами» и сказал, что она может не заказывать шведский стол, если не захочет.
После такого заявления мне стало… ну, скажем, во всех отношениях лучше, чем Джерарду.
– Желаю удачи, – сказал я, увы, не в силах сдержать безумного смеха.
– Попробуй только мне помешать! Это лучшее, что случалось со мною за много лет.
Джерард понимал, что при необходимости я тоже могу нарисоваться в субботу вечером в «Бел Свами»: «Ух ты, какая встреча, ничего, если мы к вам присоединимся – я и наша дружная футбольная команда?»
– Здорово.
Теперь голос у меня был, будто у десятилетнего школьника, который видит, что учитель вот-вот наступит в собачью кучку.
– А ты сегодня вечером что делаешь? – с подозрением спросил Джерард.
Гордость и самообладание подсказывали мне, что шутить больше нельзя. Как друг, как порядочный человек, я обязан открыть ему глаза на правду.
– Трахаюсь с Элис в Венеции, – скромно признался я, показывая аппарату букву V.
– Ха – пошел ты – ха!
– Спокойной ночи, – сказал я и повесил трубку. Тот парень, что жил в нашей квартире раньше, был помешан на технике. Он оставил нам на память телефонный аппарат с кнопкой определителя номера – причем любого номера в любой точке земного шара. Я знал, Джерард не удержится от искушения нажать ее, и улыбнулся, представив себе, как он листает телефонный справочник и с ужасом находит в нем код Венеции.
– Заставляешь ждать себя? – спросила Элис, когда я вернулся за столик с довольным лицом папаши, только что видевшего, как несимпатичный ему приятель дочери угодил под автобус.
Мне хотелось поцеловать ее, сказать, что люблю, что буду любить вечно – по крайней мере, ближайшие лет десять, – но, чтобы раззадорить ее, я решил до конца вечера вести себя властно и грубо.
– Что ты со мной сделаешь, когда приведешь обратно в номер?
– Не скажу. Придется тебе самой подумать, – усмехнулся я, сжав ее руку и втайне жалея, что не сообразил заглянуть в книжку. Хоть понятие имел бы, как управляться с розгами бездарному любителю.
К нашему столику подошла официантка. Я думал – чтобы забрать тарелки, но надежды мои, как выяснилось, были беспочвенны и напрасны.
– Элис МакНейс? – с хорошим английским произношением спросила она.
– Да, – откликнулась Элис удивленно.
– Вас просят к телефону.
– Не ходи, – сказал я.
– Интересно, кто бы это мог быть?
– Кто угодно. Абсолютно кто угодно.
Элис удивленно выпятила нижнюю губку.
– Как интересно.
И поднялась из-за стола.
– Я тебе запрещаю, – заявил я, решив сыграть на своем амплуа повелителя.
Как будто не услышав, она аккуратно задвинула стул и пошла к телефону.
– Ты очень плохая девочка! – с надеждой крикнул я вслед, здраво рассудив, что могу извлечь из этой игры некую выгоду.
Град за окном прекратился, но над каналом время от времени рокотал гром. О том, что Джерард, при всей своей несообразительности, может перезвонить сюда, я как-то не подумал.
Прошло полчаса. Я допил до дна свой бокал, затем остатки вина из кувшина, затем осушил бокал Элис и заказал еще кувшин. Мозг молчал, но для издерганных нервов и это было слишком громко. Когда мозг очнулся, то мысли приобрели форму газетных заголовков: «Мужчина лет тридцати найден задушенным в Большом канале», «Спасаясь от нападения своей подружки, английский турист совершает смертельный прыжок в канал», «Вскрытие подтверждает: смерть наступила от удушения». Меня поразила зловещая догадка: может, моя смерть на воде станет второй на совести Элис?
