Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Все, как с гуся вода! Невероятная гутаперчивость сознания! Впрочем, видимо, полезно для живучести…
XIV
Вскоре Григорий Григорьевич к своему большому удовлетворению узнал, что не все готовы мириться с оккупацией. И не только французы. Появилось множество тайных организаций, которые вели борьбу с нацистами по различным направлениям. Елисеев тогда не знал, что среди участников сопротивления были и его внуки, сыновья Сергея. Списки участников по понятным причинам держались в строжайшем секрете. Сам Григорий в своем возрасте не мог сражаться, но пытался жертвовать деньги тем людям и компаниям, которые, по его мнению, могли иметь отношение к сопротивлению.
Однажды в 1943 к дому Елисеевых подъехала машина, из которой вышло несколько немецких офицеров. Вскоре они уже были в кабинете Григория Григорьевича.
– Господин Елисеев, зная о Ваших политических убеждениях, мы рассчитываем на Вашу помощь в борьбе с нашим общим врагом на Востоке, – приняв от Григория бокал коньяка, обратился к нему один из офицеров в чине полковника.
– Чем же такой ничтожный человек, как я, может помочь великой Германии? Боюсь, Вы переоцениваете мои способности!
– Ну-ну, не скромничайте! В любом случае, каждый может и должен помогать на своем месте!
– Весь во внимании…
– Вы являетесь активным участником жизни русских эмигрантов, у Вас много знакомых. Наверное, Вы знаете, кто из них может быть связан с голлистами. Или догадываетесь. Мы бы хотели, чтобы Вы делились с нами своими мыслями по этому поводу.
– Вы положительно льстите мне, молодой человек! Мне почти восемьдесят. Хотел бы я быть в эпицентре эмигрантской жизни, однако, боюсь, это время осталось в далеком прошлом. И все же чертовски приятно, что Вы такого обо мне мнения! Гран мерси!
– Вы же умный человек, господин Елисеев. У Вас наверняка есть соображения, кто из ваших знакомых участвует в сопротивлении…
– Когда Вы доживете до моих лет, Вы поймете, что со стариками никто ничего не обсуждает и никто ничем не делится… Это чрезвычайно обидно, но такова жизнь, как говорят французы, – Григорий Григорьевич старательно изображал из себя жалкого деда, однако обмануть ушлых нацистов было не так-то легко.
– Значит, Вы отказываетесь нам помогать? – голос полковника зазвучал резче.
– Поверьте, меня это тоже очень расстраивает, – откровенно лгал Елисеев.
– Рекомендую Вам еще раз хорошенько все обдумать, – сказал полковник на прощание.
Когда офицеры спускались по лестнице, Гриша услышал, как они говорили друг другу на немецком, что ему нельзя верить. Они не знали, что Елисеев владел языком Шиллера и понял все без труда. Тогда Григорий решил взять паузу и не навлекать возможное разоблачение на участников сопротивления своей финансовой помощью.
Гриша еще несколько раз случайно встречал этого полковника в городе, однажды в компании Закретского. Утихшая ненависть к графу с новой силой закипала в старых жилах Елисеева.
К концу года нацисты объявили, что раскрыли несколько ячеек организации сопротивления. Быстро сколотили виселицу и повесили несколько человек. Казненных оставили висеть несколько дней для устрашения населения.
Когда Григорий узнал об этом, вначале он решил, что не пойдет туда. Однако, немного поразмыслив, передумал. Нужно было сходить, отдать долг героям и проверить, нет ли кого из знакомых среди повешенных.
Ничего не сказав Вере Федоровне, которая, наверное, легла бы у него на пути и не пустила, он поспешил к месту казни. Еще на подходе к площади страшно заныло сердце. Григорий старался взять себя в руки.
Издалека Елисеев увидел несколько висящих тел, среди которых одно было женское. Сильный ветер раскачивал останки казненных, так что время от времени казалось, будто они были еще живы…
Гриша подошел ближе и впал в ступор. Среди повешенных был граф Закретский, даже на плахе выделяясь своей долговязой фигурой и элегантным видом.
Это был настоящий шок. Как Григорий Григорьевич, который видел людей насквозь, мог так ошибаться в Закретском? На кого работал граф? На сопротивление или, может быть, на Советский Союз? Что если, будучи членом Временного правительства, он уже был агентом большевиков? Елисеев понимал, что он не узнает ответов на свои вопросы. Он испытывал стыд, что незаслуженно думал о Закретском так ужасно, считая его предателем, прислуживающим нацистам.
С тех пор каждый раз, посещая храм, Григорий ставил свечу и за упокой души Всеволода.
XV
В том же году в Ленинграде умерла Вера, несмотря на то, что самое страшное время уже было пережито, и в январе начались успешные прорывы блокады советскими войсками. Только вот подорванное здоровье и сломленный дух женщины не выдержали. Она боялась расстроить дочь, которая носила под сердцем ребенка, но ей больше не хотелось жить. Тем более, что Тася вышла замуж. Теперь было кому о ней позаботиться. Теодор Давидович казался Вере весьма достойным человеком.
Каждую ночь, ложась спать, женщина просила, чтобы ей приснился супруг. Но все годы блокады, она просто проваливалась в темноту. Как вдруг, осенью, Гуля наконец пришел к ней. Он был такой красивый, высокий, с яркими голубыми глазами, как когда-то на чаепитии в доме его родителей.
Как только Тася зашла в квартиру матери, сразу поняла, что случилось. Под вечер Вера все еще лежала в кровати. Дочку поразило, какое умиротворенное лицо стало у мамы.
Уже через несколько дней, собирая вещи, Тася нашла в наволочке записку от Веры. Наверное, мать хотела засунуть ее под подушку, но случайно попала в наволочку. Руки уже плохо слушались.
«Тасенька, вчера приснился твой папа. Сегодня сильно отекли ноги, не смогла встать. Сил нет. Посплю. Если не проснусь, не плачь. Знай, я с папой и мне хорошо»: – было написано карандашом крупными корявыми буквами.
Полностью блокаду Ленинграда сняли на полгода раньше, чем освободили от оккупации Париж. Теперь парижане, искренне радуясь, встречали союзнические войска и участников сопротивления.
– Чисто флюгер! – вновь недоумевал Григорий Григорьевич: – Приди завтра сюда большевики, они и им будут улыбаться и бросать в воздух чепчики.
– Захочешь выжить, будешь улыбаться всем и каждому. Не суди строго… – Вера Федоровна, как всегда пыталась всему найти оправдание.
– Впрочем, ты права. Выживаемость – весьма полезная национальная черта. Жаль нам, русским, она не досталась в полной мере.
XVI
Страшная война пощадила детей Елисеева, не забрав ни одного из них. Шура был на Урале, исследовал обогащение марганцевой и корундовой руд. Мариэтта пережила все горести войны в столице СССР. Николай трудился в Париже, старательно продолжая избегать встреч с отцом.
У Сергея успешно складывалась карьера в Гарварде. Он стал основателем американского японоведения. С началом войны, Елисеев обучал языку поднебесной офицеров армии и флота, писал учебники, которые потом переиздавались многие годы. Наконец, он мог расправить
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
