Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
что многие современные мореплаватели могли бы надеяться добиться большего.
По собственным словам Колумба, он повернул обратно к Кубе по двум причинам. Во-первых, он боялся, что индейцы из Гуанахани, попав на Изабеллу, просто-напросто сбегут так же, как это сделали двое юношей из Гибара в Танамо. Уже будучи на Кубе, они требовали от Колумба, чтобы тот вернул их в свои дома, хотя сам Адмирал планировал забрать этих туземцев в Испанию. И во-вторых, он заметил два острова на юге, которые хотел бы исследовать. В конце концов оказалось, что это были лишь облака, ошибочно принятые за сушу. Колумб убедился в своем заблуждении в течение часа или двух, но запись в «Журнале» осталась.
У многих капитанов возникает большое искушение изменить или стереть запись, которая оказывается ошибочной, но Колумб всегда оставлял их нетронутыми. Его товарищ по второму плаванию заметил, как тщательно Колумб регистрировал любые несчастные случаи и прочие неприятные инциденты. Сумасбродные критики Адмирала всегда основывают свои теории на предполагаемой ревизии «Журнала» самим Колумбом или Лас Касасом, чтобы сгладить некоторые несоответствия и переиграть истинные цели его путешествий, в частности – открытие западного пути в Индию. Но аннотация Лас Касаса раскрывают и множество ошибок адмирала, и эпизоды похищения туземцев, которые издатель книги категорически не одобрял.
Глава 19
Ориенте (20.11–05.12.1492)
…Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему.
Матф., 2: 2
Принять решение о возвращении в Танамо было намного проще, чем реализовать его на практике. Следующие несколько дней были переполнены разочарованиями и неудачами, от которых, впрочем, не застрахован ни один моряк. Танамо лежал примерно на зюйд-зюйд-весте под углом в 8 румбов относительно ветра, но расстояние было слишком велико (около 71 мили), чтобы флот мог пройти его в тот же день, особенно с учетом сноса течением с подветренной стороны. С наступлением темноты 20 ноября Колумб решил предпринять еще одну попытку выйти к Бабеке. Он приказал флоту развернуться и какое-то время шел на северо-восток под сильным ост-зюйд-остом. В третью ночную вахту (около 3 часов ночи 21 ноября) ветер стал умеренным и приобрел переменный характер между зюйдом и зюйд-остом. Таким образом, стало возможно идти восточным курсом. На восходе солнца 21 ноября Танамо находился с юго-западной стороны на расстоянии около 35 миль. Как только в тот вечер появилась Полярная звезда, находящаяся (по моим точным расчетам) на 20°52′ северной широты, Колумб снова попробовал себя в астронавигации и получил все тот же плачевный результат в 42° северной широты, как и 2 ноября, причем по той же причине: он принял Альфирк за Полярную звезду. Сам Адмирал казался озадаченным и, как говорят, ссылался на сбитый прицел квадранта, поскольку прекрасно понимал, что не может находиться так далеко от экватора. Замечу, что многие мореплаватели лучше Колумба даже в нашем столетии с отвращением отказывались от «звездных прицелов» и полагались на «старое доброе навигационное счисление», да и сам Колумб не обращал никакого внимания на звезды даже с эстетической точки зрения. Множество раз в своих четырех путешествиях он восторженно комментировал красоту тропических пейзажей, иногда восхищался великолепием моря, но никогда не замечал блеска тропических звезд. Он ни разу не упоминает Южный Крест, огромное созвездие корабля Арго или яркий Канопус, должно быть увиденные впервые еще во времена африканских путешествий. Его взгляд не поднимался выше облаков, предвещающих ветер или дождь. У Адмирала и так хватало дел – он следил и за этими облаками, и за картушкой компаса, и за поверхностью океана, и за навигационными расчетами, и за состоянием парусов. Почти любой судовладелец старых времен мог построить точную модель судна, за которое когда-то отвечал, но только обученный астронавигатор умел определить звезды, не сверяясь со звездной картой, а между тем без постоянной практики такие знания очень быстро забывались. Колумб же, повторяю, относился к поклонникам навигационного счисления, а не звездной навигации.
Самовольный уход Мартина Алонсо Пинсона на «Пинте» беспокоил Адмирала гораздо больше, чем выяснение причин ошибки вычисления широты. Во время утренней вахты (с 3 до 7 часов утра) 22 ноября переменившийся ветер дал Адмиралу надежду быстрее достигнуть суши. «Нинья» послушно следовала сзади, но Мартин Алонсо «без разрешения или желания Адмирала» воспользовался переменой ветра и под этим предлогом стал отводить «Пинту» на восток. Только на второй неделе нового года Колумб снова встретился с каравеллой Пинсона уже в Монте-Кристи. По словам Адмирала, единственной причиной неподчинения Мартина Алонсо была его алчность. Проводник-индеец на борту «Пинты» «нашептал» Пинсону о «золоте Бабеке», и хитрый испанец захотел попасть туда первым.
Хотя уход «Пинты» и стал самым ранним упоминанием в «Журнале» о трениях, возникших между Адмиралом и его старшим капитаном, очевидно, некие инциденты случались и раньше. По крайней мере, запись от 21 ноября заканчивается фразой «Много было и другого, что он сделал и сказал мне». Мартин Алонсо умер вскоре после окончания плавания, и в долгом разбирательстве, начавшемся в 1512 году, в качестве единственного объяснения этого грубейшего нарушения дисциплины, предложенного его друзьями и сторонниками, мы слышим лишь невнятный лепет о том, что «Адмирал заблудился, а Пинсон пошел правильным курсом». Поэтому можно предположить, что только алчность, приписанная ему Колумбом, выступила единственным мотивом этого поступка. Справедливости ради заметим, что допустима и несколько иная ситуация. Каравелла «Пинта» была более быстрым парусником, чем нао «Санта-Мария», особенно при слабом ветре и сильной встречной зыби, преобладающей 21 ноября. Неудивительно, что Пинсон мог быть раздражен постоянной уборкой части парусов, дабы не обгонять флагман. Когда 22 ноября ветер задул в сторону Бабеке, но Адмирал продолжил держать курс на Кубу вместо того, чтобы повернуть на восток, Мартин Алонсо вышел из себя. Будь он проклят, если и дальше будет следовать за этим генуэзским выскочкой! По его мнению, правильнее всего было отправиться за золотом. И хотя на Большом Инагуа Пинсон не нашел ни крупицы, он открыл Гаити и первым обнаружил следы золота на Сибао.
Слова Колумба «о многом другом, что он сделал и сказал мне» наводят на ряд мыслей. Трения между этими двумя сильными, волевыми людьми в любом случае были неизбежны. Местное влияние Мартина Алонсо оказалось очень важным при вербовке людей в предстоящую экспедицию. Возможно, Колумб не выразил ему должного уважения за эту практическую деятельность. Как мы видели, незадолго до высадки на Багамские острова между Адмиралом и Пинсоном тоже возникали разногласия, и Колумб, возможно разозлив Мартина Алонсо, заставил его наговорить нелицеприятного, на что намекает запись в
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
