Кстати, – она посмотрела на меня чуть иным взглядом – более мягким и в то же время более хитрым. – Вы танцуете?
– Неважно, – честно ответила я. – И мало.
– Третье задание, – Антея выпрямила спину и вернула чашку на стол. И махнула рукой, выставив указательный палец вверх. – Пока есть такая возможность, леди Лидделл, вы делаете все, чтобы вам было весело. Танцуете и смеетесь над своими ошибками. Общаетесь. Катаетесь на коньках. Злобно шутите над глупыми поклонниками. Тратите деньги короны на шелковые платья.
– И читаете трактаты о магии, – я криво улыбнулась. – Странное сочетание.
– Одно не исключает другого, – Антея наклонила голову к плечу. – Не всем стоять мрачной тенью за колоннами в бальных залах. Связи, леди Лидделл, одно тянет за собой другое. Ловкость тела тренирует гибкость и скорость ума. Спросите Юлиана, почему он фехтует.
– Потому что дворянин? – предположила я и пожала плечами. – Я читала, что все дворяне обучались фехтованию.
Она снова рассмеялась.
– Вы много читали, я поняла, – Антея покосилась на часы, которые стояли в углу. – Нет, моя дорогая, не только потому что он дворянин и не только потому что лорд Парсиваль в свое время сделал все, чтобы у мальчика были лучшие учителя. Но у нас с вами еще осталось время, и я бы не хотела потратить его на обсуждение Юлиана. Давайте лучше поговорим о более приятных вещах, – она сцепила кончики пальцев перед собой. – Или более полезных. Я видела, как вы вздрогнули вчера, когда Феликс заговорил про серьги, – ее глаза хитро сощурились. – Рассказать вам, как принимать его подарки, чтобы больше не случалось неприятных для вас сюрпризов?
Я не смогла отказаться.
Кондор пришел, как обещал, почти минута в минуту.
Мы с Антеей, увлеченные разговором, обернулись на приглушенное, осторожное мяуканье Нефрит, которая таращилась на входную дверь, дергая хвостом. Кошка почуяла волшебника – еще до того, как он вежливо постучал в дверь.
Антея, к моему удивлению, не стала ни настаивать на том, чтобы мы задержались, хотя разговор оборвался почти на полуфразе, ни предлагать Кондору присоединиться к чаепитию. Она обняла меня на прощание, напомнила, что мы встретимся на третий день, и с улыбкой отпустила.
Мы снова оказались под фонарем.
– Ну что, леди Лидделл, – спросил Кондор. – Как твой первый урок?
Он выглядел уже не раздраженным, а чуть печальным и очень усталым.
– Я еще не поняла, – ответила я, прижимая трактат о связях к груди.
– Не удивлен, – он осторожно коснулся пальцами моего плеча, подталкивая вперед. – Когда поймешь или просто захочешь поговорить, я к твоим услугам.
В коридоре было сумрачно, почти темно, и я подумала, что мы похожи не то на двух заговорщиков, не то на воров, пробравшихся во дворец, когда он уже заснул.
Не то на влюбленных на тайном свидании.
– А как твои… дела? – осторожно спросила я.
Кондор ответил не сразу. Он пожал плечами, нервно оглянулся и лишь потом, подумав, отчего на его лице мелькнуло недовольство, ответил:
– Лучше, чем я думал. Хуже, чем я бы хотел. Не бери в голову, милая, – он попытался улыбнуться. – Мы с господином Блэкторном немного поспорили, но в итоге сошлись во взглядах на придворные роли.
– И? – спросила я через несколько шагов, потому что он не торопился ничего объяснять.
Кондор посмотрел на меня сверху вниз:
– Мне пришлось напомнить ему, что я уже несколько лет не подчиняюсь его приказам. И есть разница между исполнением дружеской просьбы о помощи и… – Кондор замолчал, словно подыскивал нужное слово. – Не важно.
Он не без труда подавил зевок.
Все с ним ясно.
– Не важно, значит, не важно, – согласилась я. – Давай просто скорее доберемся до дома и этот бешеный день, наконец, закончится.
В этот раз Кондор покосился на меня то ли с одобрением, то ли с уважением:
– В этой просьбе, моя леди, не могу вам отказать.
***
Леди Лидделл проявила удивительные чудеса усидчивости, внимательности и прилежности.
После встречи с Антеей она выглядела почти воодушевленной. Этого воодушевления хватило ненадолго – в доме Рендаллов с Мари словно бы спали чары, поддерживающие болтливость и любопытство, и девушка сникла. На ее лице проступила усталость, закономерная и понятная – после такого-то дня.
Сдерживая зевоту, Мари рассеянно извинилась и отправилась спать. Раньше, чем успела завязаться беседа.
В глубине души Кондор был рад этому. Сил на разговоры у него тоже не осталось, тем более – на разговоры о магии, об Антее и ее методах обучения. Завтра утром леди Лидделл, скорее всего, будет светиться от желания задавать вопросы, на которые, конечно, получит ответы, сколько успеет до того, как светские обязанности, о которых она даже еще не думает, призовут ее.
Дом был тихим и темным. Слуги, которых и так было меньше, чем принято в подобных домах Арли, отправились спать, как им было приказано, не дожидаясь возвращения хозяев. Тусклые кристаллы в коридорных светильниках давали света достаточно, чтобы не споткнуться о порожек или угол. Или о кота, который вынырнул из теней прямо под ноги Кондору.
Ахо почти сиял самодовольством. Он молча прошел рядом несколько шагов, горделиво распушив хвост, и лишь когда Кондор, наконец, посмотрел на него, покосившись вниз, соизволил поздороваться.
– Доброй ночи, милорд.
– Если у тебя что-то важное, то говори, – проворчал Кондор.
На кошачьей морде, он мог поклясться, мелькнула почти обида.
– Я лишь принес добрые вести. Дом чист, насколько он может быть чистым.
– И закрытая комната?
– Особенно она, – Ахо шагнул вперед, словно предлагал Кондору следовать за ним. – Посмотрите сами и убедитесь в этом. Муж леди Аниты, конечно, лишь баловался с магией, как богатый мальчишка, которому позволены дорогие игрушки, но к вопросам защиты он подошел разумно.
Кондор кивнул, хотя фэйри, идущий на полшага впереди, точно не мог этого видеть.
– Я не нашел ни тайных ходов, ни странных теней, – продолжил Ахо. – Ни следов того, что вызывало бы опасения. Большой человечий город, милорд, отторгает таких, как я. Вам стоит опасаться не моих братьев, а…
Да, подумал Кондор, людей.
Других волшебников.
Было бы самонадеянно думать, что у леди Катарины нет ни одного знакомого чародея. Кондор сам мог назвать с десяток имен тех, кто, выбирая между верностью королю и благоговением перед Альбой, предаст короля, не моргнув и глазом. Тихо и подло, яростно и открыто – это уже другой вопрос.
Утешало лишь то, что большая часть волшебников, которых Кондор стал бы опасаться, далеки от политики так же, как леди Лидделл сейчас – от своего мира. Колдовству свойственно честолюбие, но это честолюбие исследователей и творцов,
