Она промучилась еще целый час, а к пяти утра простоизнемогала от боли. Тело ее корчилось и извивалось. А Чарльз, глядя на нее,клялся про себя всем святым, что они никогда больше не сделают такой глупости…Потом клятвенно пообещал самому себе, что, если выживут и Грейс, и ребенок, онпозаботится о том, чтобы она никогда более не забеременела. Его терзало чувствовины – ведь это из-за него страдает сейчас Грейс. И вот когда он уже собиралсядать зарок, что никогда больше и пальцем до жены не дотронется, раздалсяотчаянный вопль Грейс… А мгновение спустя Чарльз уже изумленно смотрел в лицосвоего сына, которого они заранее договорились назвать Эндрю Чарльз Маккензи. Унего были огромные синие глаза – глаза матери, но все остальное было отцовским,вплоть до кончиков крошечных пальчиков… Отцу казалось, будто он глядится взеркало. Он и смеялся, и плакал одновременно.
– О Господи… он такой красавчик! – Чарльзсклонился и поцеловал жену.
Грейс лежала в изнеможении, утомленная, словно послетяжелого труда, но восторженно улыбалась, глядя на мужа.
– С малышом все в порядке? – снова и сноваспрашивала она.
И вот наконец доктора, прочистив новорожденному легкие иобмыв его, торжественно вручили сына матери. Оказавшись на ее груди, он тотчасже заворочался и потянулся к соску. Чарльз молча наблюдал за происходящим –горло вдруг сдавило.
– Грейс… как могу я отблагодарить тебя? – Он ужене понимал, как так долго жил без этого малыша… А она… Какая она храбрая, чторешилась пройти через все это ради него! Он никогда не был так растроган – иникогда никого не любил так, как Грейс…
К величайшему изумлению Чарльза, им объявили, что они могутотправляться домой прямо на следующее утро. Грейс была здорова и молода, малышчувствовал себя прекрасно и весил почти девять фунтов, роды были естественными,и врачи не видели причин их долго задерживать в клинике. И тут Чарльз вступил всовершенно неизведанную, новую для него полосу жизни. Он был напуган – еще бы,ведь он не предполагал, что они так скоро окажутся дома. Но Грейс это казалосьабсолютно естественным, и она на удивление легко управлялась с ребенком.Чарльзу понадобилось несколько дней, чтобы «набить руку», однако уже к концунедели он запросто ладил с малышом и хвалился всем встречным-поперечным, какойу него замечательный сынок. Единственное, к чему не испытывали зависти егомногочисленные друзья – это к бессонным ночам, неизбежно выпадавшим на долюмолодого отца. Каждое утро он уходил в контору, чувствуя себя словно белка,ночь напролет крутившаяся в колесе. Господин Эндрю просыпался каждые два часа,требуя, чтобы его перепеленали и покормили, потом еще около часа ворочался, аЧарльз ни разу не заснул прежде сына… Он даже подсчитал, что спит непрерывно всреднем минут по пятнадцать, что за всю ночь ему удавалось урвать около двух споловиной часов сна, а это было часов на пять с половиной меньше, чемтребовалось ему, чтобы сносно себя чувствовать… Но невзирая на все это, жизньбыла просто захватывающей, и он с ума сходил и по жене, и по сыну.
В июле они сняли домик в Ист-Хэмптоне и отпраздновали тамдень рождения Грейс. Чарльз ездил на службу дважды или трижды в неделю, и Грейсмоталась с ним вместе с младенцем, чтобы не разлучаться с мужем. В августеЧарльз взял две недели отпуска, и они все вместе отправились в его старыйзагородный дом. Грейс никогда не чувствовала себя счастливее. В октябре онаобнаружила, что снова ждет ребенка. Чарльз был счастлив не меньше Грейс.
– Почему бы нам на сей раз не обзавестись близняшками ине закончить на этом? – добродушно пошутил он. От сына Чарльз был просто ввосторге. К тому же теперь господин Эндрю милостиво позволял папе поспатьчетыре-пять часов кряду, что теперь казалось Чарльзу роскошью. Его забавляло,как быстро все меняется…
Второй ребенок торопиться на свет не собирался. И вот когдаЧарльз снова готов был поклясться всем богам Олимпа в том, что не прикоснетсяболее к жене, врач наконец сдался и сделал Грейс инъекцию. Это, впрочем, неслишком помогло, хотя и несколько облегчило муки. Спустя девятнадцать часов сначала схваток на свет Божий явилась Абигайль Маккензи и взглянула на отца свыражением крайнего изумления на крошечном личике. И Чарльз тотчас же растаял.Ведь это была миниатюрная копия Грейс, только с темными отцовскими волосами.Видно было сразу, что это будет настоящая красавица. К тому же девочкаумудрилась «торжественно обставить» свое появление на свет, приурочив этособытие к папиному дню рождения. Чарльзу вот-вот должно было исполниться сорокпять, и последние годы были самыми счастливыми в его жизни.
Грейс была постоянно занята детишками. Она ходила на детскиеплощадки, в группы для малышей, в музыкальные классы. Это занимало практическивсе ее время. Она очень переживала, что наскучит Чарльзу, но тот был просто ввосторге. Это было для него в новинку, к тому же все вокруг завидовали ему,счастливому супругу и отцу, красоте его молодой жены и отчаянному везению.
Грейс так и не вернулась к благотворительной деятельности,хотя продолжала поговаривать об этом. Но сразу после появления Эндрю она отимени малыша сделала щедрый подарок приюту Святого Эндрю. Она отдала им допоследнего пенни все, что когда-то выделил ей Фрэнк Уилле. Лучшего примененияэтим деньгам она придумать не могла. Для нее эти деньги были «кровавыми», ктому же постоянно напоминали ей о прошлой жизни, не принесшей ей ничего, кромегоря. Грейс не сомневалась, что отец Тим сумеет должным образом имираспорядиться. Еще один щедрый взнос они сделали после рождения Абигайль. НоГрейс давным-давно не бывала в приюте – слишком много времени проводила она смужем и детишками.
В течение трех лет после рождения Абигайль Грейс каждуюминуту проводила с малышами, вечера коротала в обществе Чарльза, ходила с нимна званые и деловые обеды. Они бывали в театрах, и Чарльз впервые ввел ее вдивный мир оперы, очаровавший Грейс. Жизнь баловала ее, и временами Грейсощущала даже чувство вины, зная, что где-то есть несчастные и страждущие. А ейво всем везло, она была свободна и очень счастлива.
Порой она тепло вспоминала Луану и Салли, гадая, где онитеперь и что с ними сталось. Думала она и о тех женщинах, которым так стараласьпомочь в приюте Святого Эндрю. И о Дэвиде тоже… Река жизни далеко унесла ее оттех каменистых порогов. Порой прошлая ее жизнь, до брака с Чарльзом,представлялась ей просто ночным кошмаром. Ей казалось, что в день их встречиона родилась заново.
Когда Абигайль пошла в детский садик, Грейс почувствовала,что вполне готова снова стать матерью, но никак не беременела. Ей было всегодвадцать восемь, но врач твердил, что никто не знает, отчего иногдазабеременеть легко и просто, а иногда – нет… Однако Грейс прекрасно понимала,что после всего выпавшего на ее долю она должна на коленях благодарить Бога зато, что вообще стала матерью, да еще дважды. Порой она просто стояла исчастливо улыбалась, глядя на ребятишек. Они вместе с Эндрю пекли на кухнеоладушки, потом Грейс вырезала кукол из бумаги и нанизывала бусы с Абигайль иливсе вместе выкладывали на больших тарелках замысловатые картины из спагетти…Грейс обожала возиться с детьми, ей это никогда не наскучивало – она даже незамечала, как летит время.
