могут быть здесь, приветствовать меня и быть такими уважаемыми.
— Я очень рада познакомиться с тобой, — отвечаю я, потирая его спину.
Он отрывается от меня, а затем Коннор смотрит на своего старшего брата.
— Ты уже знаешь Деклана.
— Извини, что я не сказал тебе, когда был здесь раньше. Мне жаль. Ты не представляешь, как мы рады, что Коннор нашел тебя и Хэдли.
И теперь я не могу остановиться. Я плачу, переполненная чувствами.
Тревога была слишком сильной, но теперь, когда этот момент настал, я чувствую, что могу дышать.
Коннор немедленно обнимает меня.
— Что ты, черт возьми, сделал, Дек?
— Я не знаю!
— Он всегда заставляет девушек плакать, — говорит то ли Шон, то ли Джейкоб. Я не могу сказать, потому что мое лицо прижалось к груди Коннора, когда я даю волю слезам.
— Это потому, что она поняла, что он уродливее нас.
— Ага.
Они шутят туда-сюда, и я чувствую, как у Коннора бьется сердце в груди.
— Элли, детка, почему ты плачешь?
— Потому что они такие милые!
Они все смеются, а я хватаю его за рубашку и плотнее прижимаюсь к нему, чтобы скрыть ярко-красное лицо.
— Они совсем не милые, но со временем ты научишься их любить.
— Давай, Элли, нам есть еще много чего сказать, и мы хотели бы с тобой познакомиться, — говорит один из них и касается моей спины.
Я вздыхаю и отхожу от Коннора, потому что не могу вечно прятаться у его груди, и, ну, слезы редко делают девушку красивой, они, наверное, все это знают.
Мы с Коннором возвращаемся, чтобы подняться по первым нескольким ступенькам, но трое братьев пялятся на дом, будто у него могут вырасти зубы и съесть их.
— Что не так? — спрашиваю я.
— Этот дом…. Нам трудно здесь быть, — отвечает Коннор.
Могу только представить.
— Обещаю, что буду защищать вас всех. Все они улыбаются такой же ленивой и притягательной улыбкой. Я так рада, что когда я была девочкой-подростком, то не росла рядом с ними. Они все безумно горячие, и я могу поспорить, что эти проходимцы получают то, что хотят.
Деклан первым делает шаг ко мне.
— Так чего именно нам бояться?
Коннор сияет, и я чувствую, как свежий румянец окрашивает мои щеки.
Мы все входим, и я слышу свист сзади.
— Когда мы были здесь в последний раз, дом был совсем не таким.
— Да, и ощущения тоже не те, — добавляет Коннор.
Коннор потратил месяцы на ремонт дома, сарая и оборудования на территории. Пока он работал снаружи, я сделала свою часть, чтобы помочь, убрав весь дом сверху вниз и добавив растения и занавески.
— Мне жаль, что мы захватили дом, — смущенно говорю я.
— Шон, ты спишь в сарае или можешь прижаться к Джейкобу, — смеясь говорит Коннор, — Это спальня Хэдли, пока мы не переедем.
Мои глаза расширяются.
— Переедем?
— Мы обсудим это позже. Давайте все пойдем и поговорим.
Мне не нравится, как это звучит, но я не собираюсь спорить перед его братьями.
Беру кувшин с лимонадом и печенье, которое испекла, прежде чем присоединиться к ним за столом. Я действительно пережила это, и хотя они здесь, чтобы извиниться, мне это не нужно. Чем больше Коннор рассказывал о своей жизни в этом доме, тем меньше я о чем-то заботилась. Может, я вышла замуж за жестокого человека, но по крайней мере могла уйти.
Они не могли.
— Я хотела бы сначала кое-что сказать, если вы не против?
Ребята смотрят, но потом Деклан кивает.
— Да, конечно.
— У меня никогда не было семьи. Я была единственным ребенком, и когда моих родителей убили, я была молодой и сделала плохой выбор… ну, по большей части плохой выбор. — Я вздыхаю и легко улыбаюсь Коннору. — Я просто подумала, что вы должны знать, что когда мне было восемнадцать, я была дурой. Когда мне было девятнадцать, я все еще была дурой. И, честно говоря, пока Коннор не вернулся сюда, я все еще была дурой, только на этот раз я сделала глупый выбор, который повлиял и на мою дочь. Я хочу сказать, что то что вы все сделали — неправильно, но я не имею права судить вас.
Из всего, что я слышала, ваш отец был ужасным человеком, и воспользовался той любовью между вами, чтобы избавиться от неприятностей. И он делает это даже сейчас, заставляя вас находиться в месте, которое вызывает у вас чувство горя, и мне очень жаль.
— Элли…
Я подняла руку, чтобы остановить Деклана.
— Нет, мне жаль из-за того, что вы пережили. Хотя моя взрослая жизнь была довольно ужасной, мое детство — нет. Так что я бы хотела заключить сделку.
Шон с улыбкой откидывается на спинку сиденья.
— Сделку?
Тогда я вспомнила, что Коннор сказал мне об их клятве друг другу.
— Нет, я забираю это обратно. Я хочу дать клятву.
Деклан смотрит на Коннора, и тот улыбается.
— Ты же знаешь, что клятва Эрроувудов непоколебима.
— Так мне говорили.
— Ну, — перебивает Джейкоб, — для некоторых из нас.
— Надеюсь, ты простишь ему то, что он сломал ту, что о любви и детях. Я согласна с тем, что она дерьмовая.
Они все смеются. Коннор берет мою руку и подносит ее к своим губам, целуя тыльную сторону моих костяшек.
— Я тоже.
Боже, я люблю этого человека. Я смотрю ему в глаза и теряюсь. Он так сильно меня любит, что мне больно представить, какой была бы жизнь, если бы мужчина придерживался этого обета. Он не был бы моим, и это было бы трагично.
Кто-то прочищает горло.
— Обет?
Черт возьми.
— Да. Обещание. Я хотела бы, чтобы вы все дали слово, что простите мне все, что я сделала за последние восемь лет, и в свою очередь, я прощу вас за все, что произошло восемь лет назад.
Деклан сжимает руки перед собой.
— Хотя я ценю это, я считаю, что наш долг немного больше.
— Почему?
— Потому что ты потеряла родителей, которые были хорошими людьми. Ты сделала выбор, который, вероятно, не сделала бы из-за той ночи.
— И ты тоже. Все вы. Это моя единственная просьба. Я хотела бы, чтобы мы пятеро были семьёй. Я хочу, чтобы Хэдли знала своих дядей и… Надеюсь, вы полюбите ее.
Шон улыбается, наклоняется вперед и кладет свою руку на нашу с Коннором ладонь.
— Я клянусь, что прощаю.
Джейкоб повторяет за ним, накрывая руку брата.
— Я клянусь защищать эту семью, какой бы сумасшедшей она ни была.
Другая рука Коннора ложится сверху.
— Я
